а заодно и Родину приподнять в глазах мировой общественности. К нам пришел пароход под названием «Ренессанс», зафрахтованный американской брачной компанией «Галантные ухажеры». На борту сто пятьдесят борзых козлов, лучшие женихи США; представляете, козочки? Из горкома звонили, сказали, что мы, как припортовый район, должны быть зачинщиком в наведении мостов. Собирайтесь, девчата!»
«Ренессанс» оказался не пароходом, а огромной океанской яхтой, построенной по последнему слову техники специально для холостяков. По каким-то тогда еще еле уловимым признакам эксперты компании Galant Suitors уловили, что Советский Союз может стать выдающимся рынком невест – почти таким, каким была для Штатов Куба, пока ее не захватили ревнивые коммуняки. Появление на борту первой делегации девушек из комсомольского клуба «Наш компас земной» подтверждало прогнозы. Все гостьи были изящны и застенчивы, как и полагается юным особам из страны Тургенева и Толстого. Нет-нет, и Пушкин не забыт: милые взгляды исподлобья, конечно же, напоминали игру чувств а-ля Татьяна. При звуках вальса головки закидывались в мечтательном головокружении. Зубки переливались перламутрами, и здесь мы ни слова не скажем о некоторых недостатках стоматологической помощи в системе советского здравоохранения.
Давайте еще раз вернемся к проблеме «принца». Конечно, Какаша была мало похожа на Синдереллу, однако как всякий женский подросток гипотетически она не исключала появления в своей жизни какого-нибудь безупречного аристократа. Таким, по воле судеб, оказался сторож гребного клуба. Никто, по мнению девушки, больше Славки Горелика не подходил для этой роли. Стало быть, станцию «Принц» мы уже проехали, полагала она, тем более что советское государство упрятало его в темницу. Думала ли она, что на борту «Ренессанса» ждет ее другое воплощение этой вековечной девичьей мечты и даже как бы в двойном выражении? Нечего хитрить и интриговать читателя: среди «Галантных ухажеров» прибыли в бывшую столицу империи два жителя штата Нью-Гемпшир – граф Джин Воронцофф и князь Ник Олада, то есть «русский принц» в двойном выражении.
При знакомстве с Наташей эти сорокалетние юноши не преминули пофикстулить своими титулами, хотя и утаили тот факт, что в Штатах ими нельзя пользоваться по законам демократии. Оба немного говорили по-русски; чем больше рюмочек пролетало в баре на верхней палубе, тем свободнее расшнуровывались их языки в разговоре с девушкой из пролетарской державы, родины их предков, от которой эти предки разбежались, как от бешеной суки. «Гёрл, мы оба перед вами, граф и князь, если вы пжалста. Мы, однак, не надевать воздуха в этой озабоченности, гот ит? Южули уи сэй, стоп это разговороу эбаут благородство! Мы больные и усталые ов эти факин благородство. Мы чилдрены Вудстока, если вы пжалста! Ответ ушел до ветру, как ви знайт! По другая рука, гёрл, мы пришел суда ни больше ни меньше, тут наши пэласы были эвейлабл, мы не можем ду бэз наших благородство иллужнз, гот ит? Мы пошел, Ник энд Джин, ту Юниверсити Норуич брать ёр – лунатичски язуык. Теперь, гёрл, смотри ризалты». И они вдвоем читали
