буду брать с собой Иффу. Она хотя бы болтает побольше твоего.
Бабушка покачала головой, пряча деньги. Она поправила платок и села на табуретку, а после заговорила снова:
– Распущенная молодежь нынче пошла. Все больше пытаются быть похожими на европейцев: одеваются как они, говорят как они. Уже не так усердно молятся, если молятся вообще. Молодость все простит, а старость все вспомнит, – бабушка опять покачала головой. – Не будьте подобным тем, которые забыли Аллаха и которых Он заставил забыть самих себя. Они являются нечестивцами. (Коран, 59:19)
Она взглянула на меня и улыбнулась, коснувшись моей руки.
– Но тебя-то мы воспитали как полагается, рух Альби (араб. «душа моего сердца»). Ты проследи, чтобы и Иффа не потеряла себя, в такие-то времена. Дай бог Башару отомстить за нас.
Не дожидаясь ответа, она отвернулась и стала разглядывать магазинчики напротив.
– Бабушка, скажи, – поразмыслив, спросила я, – если бы в Дамаск вернулась война, ты бы уехала из Сирии?
– Война никуда и не уходила, рух Альби. Посмотри на этих людей, – бабушка показала на инвалидов с протянутыми руками, – они бедны и искалечены. А ведь этот мужчина еще год назад покупал у меня орехи в меде, и ног у него было столько же, сколько у каждой из нас – две, а не полторы. Война прямо сейчас гуляет меж стен Дамаска. Она в наших сердцах. А пули, пули – это не война, как и снаряды, и войска, и танки. Они – всего лишь ее оружие. Но оружие безобидно, пока его не возьмет человек.
Она замолкла, разминая худые дряблые руки, потом добавила:
– Оружия я не боюсь, я боюсь человека, который его держит, но к человеку я привыкла. Так и с войной.
– Но в Европе безопасно. Нам бы позволили там остаться.
Бабушка рассмеялась своим старческим, хриплым смехом.
– Позволили там остаться, – она повторила это еще несколько раз, словно пробовала фразу на вкус. – Я хочу остаться там, где мне не нужно спрашивать разрешения. Я лучше умру на своей земле, чем буду существовать на чужой.
Ее слова взволновали меня, хотя я и не могла понять почему, но бабушка, увидев выражение моего лица, будто бы обо всем догадалась. Она взяла меня за руку, сочувственно улыбнувшись.
– Это, конечно же, не относится к вам. Вы, молодежь, подобно упавшему и укатившемуся плоду, можете пустить корни в любом месте.
К нам подошел покупатель и, хотя мне хотелось продолжить разговор, больше мы к нему не возвращались.
В один из апрельских дней Иффа ворвалась в квартиру, запыхавшаяся и лохматая, впрочем, как обычно, но взгляд у нее был взволнованный, и смотрела она прямо мне в глаза.
– Что стряслось? – спросила мама, тоже заметив ее бегающие от волнения глаза. – Опять что-то натворила?
Иффа разулась, покачала головой, отрицая, и села на диван.
– Все
