с тоской подумал Остапов. А он-то, дурак, хотел ей предложить переходить работать к нему.
Из ванны павой выплыла Алевтина и скромно присела на край кровати. Нос у нее распух, глаза покраснели, а мокрая челка разметалась по лбу.
– Мне надо с вами поговорить, – смиренно проговорила она.
Степан сжался, предчувствуя грядущее объяснение в любви.
– Не надо поговорить, зачем поговорить… – заикаясь, и картавя больше, чем обычно, пробормотал он.
– Надо, – с металлом в голосе произнесла Веревкина. – И чем скорее, тем лучше. Садитесь.
Она похлопала по кровати, приглашая Степана сесть рядом с собой. Отчего-то он подчинился и робко присел на край.
Когда Алевтина стала пересказывать свои вчерашние приключения, он от напряжения сначала и не понял, о чем речь. А когда осознал, что никто не собирается ему навязываться и не лезет с признаниями в любви, испытал такое облегчение, что чуть не пустился в пляс. Он расслабился и уселся удобнее:
– Аль, расскажи еще раз и со всеми деталями.
Алька взглянула на него с тоской:
– Да что рассказывать-то, когда вы не слушаете? Вам же пофиг. Понятно, не с вами же это случилось. А кому нужны чужие проблемы? Я вот что вам хочу сказать, Степан Аркадьевич, смываться мне надо и срочно. Так что давайте подпишем договор о поставках вина, да я поеду. А не хотите подписывать, так я тогда прямо сейчас пойду собираться домой.
– Да ты можешь нормально рассказать, что случилось? С чего вдруг такой маскарад? Из твоего невнятного бормотания да причитаний я понял, что ты вчера спьяну видела какой-то труп, почему-то в поезде, который на тот момент был в депо. А потом бежала неизвестно где и сколько времени, остановила машину, уснула в ней и остаток ночи провела у подруги. Только понимаешь, с жары, да с похмелья и не такое может привидеться. Успокойся, поспи, выпей кофе, а потом поговорим о делах.
– Да нет же! Это все было на самом деле, ей богу!
– Ну хорошо, – сказал Степан примирительно, – какая это была электричка? Мы разузнаем, какой поезд тебя вез, сходим туда и попытаемся разобраться, что к чему.
Алька схватила его за руку и затряслась крупной дрожью:
– Я туда ни за что не пойду.
– Хорошо, я пошлю туда своих ребят. На какой электричке ты ехала?
– Не знаю, – прошептала Веревкина. – Я не помню.
– Ну хоть в каком направлении, в какое время?
Алька угрюмо молчала.
– Вот видишь, не помнишь и не знаешь. А билет у тебя сохранился?
– Бес его знает. У меня в сумке много чего есть, может, и билет завалялся. А может, я его и потеряла. За мной же эти гнались, ну, с трупом которые, – девушка снова затряслась.
– За тобой
