пойдём? – спросил Рома, когда она, наконец, подошла.
– В «Строитель». Только пойдём скорее, пока нас никто не увидел. – А сама подумала, что в следующий раз, чтобы не встретить кого-нибудь из одноклассников, надо будет сбежать с последнего урока.
В обширном фойе дворца буфет размещался прямо на подступах к кинозалу. За барной стойкой буфетчица в крахмальном венчике разливала соки из больших стеклянных конусов наполненных рубиновым вишнёвым, янтарным яблочным и густо-красным томатным. Лена захотела вишнёвый. Рома взял себе томатный. Отыскав глазами дежурный стакан с солью, подошёл и, по-мужски зачерпнув ложкой, бухнул её в свой сок. Размешав и попробовав, понял, что переборщил, но виду не подал, выпил залпом. Предложил: «По мороженцу?» Она выбрала крем-брюле, хотя он готов был разориться и на эскимо, а себе взял фруктовое, с кислинкой.
Чтобы как-то начать общение, Рома спросил, что это она постоянно записывает в толстую тетрадку с коричневой обложкой и тут же прячет её в портфель.
– Это дневник?
– Секрет! – Она смущённо покраснела; там хранились девичьи тайны, всё самое сокровенное, вопросы, на которые пока нет ответов, стихи Есенина, Эдуарда Асадова и совсем недавно появившиеся записи собственных стихов про одного мальчика, которому принадлежит её сердце.
– Ну ладно пойдём в зал, а то уже скоро сеанс начнётся.
Они уселись в последнем ряду. Свет стал тускнеть.
Фильм оказался детским, но это было даже к лучшему. Можно было, не отвлекаясь на содержание и сюжет, сидеть в темноте рядом, упиваясь до дрожи волнением от близости. Роман, решив, что от него ожидают следующего шага, потянулся влажной ладонью к её угловатой коленке.
Она стыдливо дёрнулась, как от вспыхнувшей спички, торопливо оттолкнула его руку и, защищаясь от наглых посягательств, натянув юбчонку как можно ниже, отвернулась от него. «Дурак, всё испортил! – Она захлюпала носом, оплакивая свою неудавшуюся первую любовь. – А я, дура, чуть не влюбилась в этого нахала. Не могу его видеть».
Рома был в замешательстве. Ему было непонятно, что такого обидного он сделал.
С трудом досидев до конца фильма, они молча вышли из кинотеатра, старательно отводя глаза друг от друга, чтобы не встретиться взглядами. «Ну и ладно, – решил про себя Рома. – Подумаешь, какая „крем-брюле“! Странная она какая-то. Не поймёшь, что у неё в голове. Представляю, что бы она устроила, если бы я решился поцеловать её».
– По-моему, она в тебя втюрилась, – сказал ему как-то между прочим Соловьёв.
– Кто?
– Климова.
– А ты откуда знаешь?
– Так все уже знают. Видели вас, голубков, в кино на последнем ряду. – Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Ромы. – Мне ничего не сказал, а ещё друг называется.
– Да нечего рассказывать. Ничего не было. Ну, пригласил
