на себя миссию, которую ему господь предназначает. Если другого такого человека не находится в мире, то он должен это взять на себя.
– Если бы вам выпала такая миссия, вы бы не отказались?
– Я бы отказался, если бы был хотя бы один человек, которому можно было б доверить. Но никого вокруг нет. Вокруг все одна мелочь. И только поэтому, если господь восхочет написать страницу истории этой рукой, – Симыч поднял вверх руку с вилкой, – тогда что ж…
Симыч, не договорив, погрустнел – видимо, усомнился, что господь изберет именно эту руку.
– Ну да ладно, – произнес он со смирением, тут же, впрочем, переходя на повелительный тон. – Как уж будет, так будет, а пока завтрак окончен, пора работать.
Джон спросил Симыча, можно ли будет снять его за работой, Симыч сказал, что, конечно, он будет работать, а они его могут снимать, он привык работать в трудных условиях, и телевидение его не отвлекает.
– Симыч! – кинулся я к нему. – Но пока то да се, может, мы все же поговорим?
– Не могу, – сказал Симыч. – Я и так потерял уже слишком много времени.
На другой день меня вообще не допустили к завтраку, потому что к Симычу приехал конгрессмен Питер Блох и они провели за завтраком короткие переговоры о ядерном разоружении.
Я не выдержал, вспылил и заявил Зильберовичу, что в любом случае уезжаю.
– Ну подожди, подожди, – попросил Зильберович. – Я постараюсь все уладить.
Секс-бочка
Через пять минут он вернулся с опечаленным лицом. Нет, сегодня Симыч принять меня не может никак. У него отняли столько времени, что он написал всего лишь четыре страницы. Возможно, ему придется отказаться даже от дневного отдыха и урока со Степанидой. Единственное удовольствие, которое он себе оставляет, это Бах, да и то потому только, что без Баха он не может заснуть. А если он не заснет, то и следующий день испорчен.
Выслушав эту информацию, я ничего не ответил и пошел к себе в келью собирать вещи.
«Сволочи и мерзавцы! – восклицал я мысленно, швыряя в чемодан грязные носки и мятые рубашки. – Ему его время дорого, а мое не дорого. Они думают, что я здесь буду сидеть в ожидании, пока они мне оплатят билет. Дудки! Не нужен мне ваш билет. Сам заплачу, не бедный. Но здесь не останусь больше ни одной секунды. Дураков нет! Хватит!»
Я уже хотел закрыть чемодан, но обнаружил, что в нем не хватает моих домашних шлепанцев. Куда же они запропастились?
Я стал шарить глазами по углам, когда дверь открылась и на пороге с веником и совком в руках появилась Степанида.
– Ой, барин! – воскликнула она. – Вы здеся!
– Чего тебе нужно? – спросил я.
– Да чего ж, прибраться немного хотела. Я-то думала, вы тама, а вы, гляди, здеся. Так я тогда, может быть, опосля?
На лице ее блуждала свойственная ей идиотическая улыбка.
– Погоди, – сказал я, – ты моих тапок случайно не видела?
– Тапок? –
