style="font-size:15px;"> – Еще как протестовал! – сказал Лео, волнуясь. – Я стоял перед ним на коленях. Я его умолял: «Симыч, – говорю, – это же первый и последний раз. Я тебе клянусь своей честью, это никогда не повторится».
– И что же он? – спросил я. – Неужели не пожалел? Неужели его сердце не дрогнуло?
– Как же, у него дрогнет, – сказал Зильберович и смахнул выкатившуюся из левого глаза слезу.
Я так разволновался, что вскочил и стал бегать по предбаннику с ботинком в руке.
– Лео! – сказал я. – Так больше быть не должно. С этим надо покончить немедленно. Ты не должен никому позволять обращаться с собой как с бессловесной скотиной. Вот что, друг мой, давай одевайся, пойдем. – Я сел на лавку и стал обратно натягивать свой ботинок.
– Куда пойдем? – не понял Лео.
– Не пойдем, а поедем, – сказал я. – В аэропорт поедем. А оттуда махнем в Мюнхен. Насчет денег не волнуйся, их у меня до хрена. Привезу тебя в Мюнхен, устрою на радио «Свобода», будешь там нести какую-нибудь антисоветчину, зато пороть тебя никто уже не посмеет.
Лео посмотрел на меня и улыбнулся печально.
– Нет, старик, какая уж там «Свобода»! Мой долг оставаться здесь. Видишь ли, Симыч, конечно, человек своенравный, но ты же знаешь, гении все склонны к чудачествам, а мы должны их терпеливо сносить. Я знаю, знаю, – заторопился он, как бы предупреждая мое возражение. – Тебе не нравится, когда я говорю «мы» и тем самым ставлю тебя на одну доску с собой. Но я не ставлю. Я понимаю, какой-то талант у тебя есть. Но ты тоже должен понять, что между талантом и гением пропасть. Не зря же на него молится вся Россия.
– Россия на него молится? – сказал я. – Ха-ха-ха. Да его уже там давно все забыли.
Лео посмотрел на меня внимательно и покачал головой.
– Нет, старик, ошибаешься. Его не только не забыли, но, наоборот, его влияние на умы растет с каждым днем. Его книги не просто читают. Есть тайные кружки, где их изучают. У него есть сторонники не только среди интеллигенции, а среди рабочих, и в партии, и в КГБ, и в Генеральном штабе. Да если хочешь знать, – Лео оглянулся на дверь и прильнул к моему уху, – к нему на прошлой неделе приезжал…
И уже совсем понизив голос до шелеста, Лео назвал мне фамилию недавно побывавшего в Америке члена Политбюро.
– Ну это уж ты врешь! – сказал я.
– Падло буду, не вру, – сказал Лео и по-блатному ковырнул ногтем зуб.
На следующее утро я встал пораньше. Выходя из дому, я увидел две здоровые машины с вашингтонскими номерами. Одна легковая, другая автобус с надписью «AMERICAN TELEVISION NEWS». Какие-то люди раскручивали кабель и втаскивали оборудование в дом. Только один стоял, ничего не делая, курил сигару.
– Джон? – удивился я. – Это вы? Что вы здесь делаете? Разве вы и для телевидения работаете?
– О да, – сказал Джон. – Я для всех работаю. А вы что здесь делаете? Я думал, вы уже очень далеко отсюда. Если вы решил передумывать, вам придется платить очень многочисленная неустойка.
– Не беспокойтесь, –
