равной скорости вращения планеты. Тогда они пройдут верхние слои атмосферы с небольшим разбросом и приземлятся не слишком далеко от места назначения. Ну, может, некоторых отнесет подальше – всех атмосферных штучек, конечно, не учесть. А если пилот растеряется, то может так раскидать десант, что собраться в точке рандеву будет очень сложно, а это – верный провал операции. От пехотинца можно ожидать чего-то стоящего, только если точно вывести его на цель, поэтому лично я считаю, что пилоты важны не меньше, чем мы.
Капсула вошла в атмосферу мягко – стало быть, капитан положила нас с отклонением, близким к нулю, о таком можно только мечтать! Я почувствовал себя счастливым – и не только оттого, что мы приземлимся точно. Пилот, который так здорово сработал бросок, не подкачает и потом, когда нам придется возвращаться.
Внешняя оболочка капсулы загорелась и начала отходить. Похоже, неровно – я закувыркался. Затем она отошла полностью, и я выровнялся. Заработали турбулентные гасители скорости второй оболочки. Меня затрясло пуще прежнего. Пока носители сгорали, болтанка усилилась, а потом начала отходить вторая оболочка. Это одна из тех уловок, что укрепляют в пехотинце надежду дожить до пенсии. Отходя, оболочки не только тормозят падение – они вдобавок заполняют небо вокруг десантника таким количеством мусора, что радары внизу вместо каждой цели показывают целую уйму. И любая из точек на экране может быть бойцом, или бомбой, или чем-нибудь еще. За глаза хватит, чтоб любая система наведения спятила, – да так с ними обычно и бывает.
Для пущего смеху с корабля сразу вслед за нами отстреливают еще серию пустышек – они падают быстрее, потому что не сбрасывают оболочек, достигают земли прежде нас, взрываются и расчищают место посадки. Да еще работают как импульсные повторители, сбивая с толку радары, – в общем, делают массу дел, добавляя хлопот тем, кто должен организовать нам внизу торжественный прием.
Тем временем на корабле, оставив побоку весь этот радарный шум, ни на миг не выпускают из виду радиомаяк комвзвода и вычисляют точку приземления – для разных будущих подробностей.
Вторая оболочка полностью отошла, и из третьей автоматически выстрелился первый ленточный парашют. Работал он недолго, а рассчитан был и вовсе ни на что – мощный рывок, и парашют летит ко всем чертям. Второй парашют работал немногим дольше, а третий – уже порядком. В капсуле стало жарковато. Пора подумать о приземлении.
Третью оболочку сорвало вместе с последним парашютом. На мне остались скафандр да пластиковое яйцо, внутри которого я был привязан. Двигаться я все еще не мог. Теперь пора определиться с посадкой. Нажав кнопку под пальцем, я включил дисплей ближнего обзора, расположенный на лицевой панели шлема, и снял данные.
Миля и восемь десятых. Малость пониже, чем я привык, – особенно в одиночку. Яйцо падало с постоянной скоростью, а значит, держаться за него дальше не было смысла. Но, судя по температуре оболочки, автоматика откроет его еще не скоро. Я нажал кнопку немедленного освобождения.
Первый
