того, что мы можем усомниться в данных, если, например, они не соответствуют предшествующим данным или противоречат прочно установленным теоретическим предпосылкам. Это, однако, не равносильно отказу от данных, «поставленных под сомнение»: здесь требуется понимание и объяснение того, почему они могли быть получены. Иногда может оказаться, что операции выполнялись неправильно, что инструменты были несовершенными, что имели место какие-то незамеченные возмущающие обстоятельства и т. д. Вопрос станет гораздо яснее, когда мы увидим, что – по крайней мере в естественных науках – исследуемым материалом служат не индивидуальные данные, а регулярности.
Далее, бывают данные в самом интуитивном и даже наивном смысле этого слова. Они представляются наблюдателю, не требуя от него особых умственных усилий, а просто в результате выполнения некоторых операциональных инструкций. Единственная разница между операциями, которые нужно выполнить, чтобы достичь объективного согласия по поводу использования понятия «красное» (как в нашем предыдущем примере) и операциями, требуемыми для объективного установления применимости понятия «электрический ток», состоит в том, что в первом случае исследовательница предполагает (как мы видели), что ее собеседник уже согласен с ней по поводу использования понятий «карандаш» и «выбор из группы», тогда как во втором случае ее собеседник должен согласиться с ней по поводу критериев применения понятия «амперметр», как и по поводу выполнения некоторых манипуляций с этим инструментом. Но эта разница связана только с тем, что первое достижение согласия не имеет ничего общего с наукой об электричестве, тогда как второе имеет; или, иными словами, первый собеседник предполагается просто человеком с улицы, тогда как второй – кем-то имеющим научную подготовку. Это значит, что для того, чтобы быть «допущенным к обсуждению» науки об электричестве, человек должен знать, что такое амперметр (или какой-нибудь эквивалентный инструмент), так же, как он должен знать, например, что такое карандаш (или какая-то эквивалентная материальная вещь), чтобы «участвовать в (повседневном) обсуждении» красного цвета.
Из сказанного выше ясно, что мы здесь в значительной степени принимаем центральный тезис операционализма, согласно которому научные понятия строго связаны с операциями, от которых зависит их значение. Большое количество примеров, приводимых Бриджменом в его книге «Логика современной физики» и в других работах, составляют точную и хорошо известную иллюстрацию этой позиции. Однако, говоря это, мы не собираемся принимать все следствия, которые Бриджмен и другие операционалисты вывели из этого центрального тезиса, и у нас будет возможность обсудить некоторые из них позже[107]. И все-таки кажется, что есть некоторый смысл, в котором всякий, занимающийся экспериментальной наукой, не может не быть операционалистом. Это тот смысл, в котором операции существенным образом входят в построение самого научного объекта. Мы
Мы увидим, в частности, что «зависимость» значений от операций должна пониматься в аккуратном «интенсиональном» смысле, допускающем, чтобы понятия, имеющие разные значения, соотносились с одной и той же операцией, тогда как понятия, связанные с разными операциями, должны всегда иметь разные значения. Причина этого та, что операции являются решающими и определяющими по отношению к референции понятий, а на значение их влияют лишь постольку, поскольку референция интенсионально влияет на значение, т. е. если она рассматривается как его часть.
