не может. Он был уверен, что я его не выгоню. Но есть вещи, с которыми я мириться не могу и не буду. Со мной это не пройдет.
Театр Райкина, как и его спектакли, могут удивить, смутить, развеселить, разочаровать. Не могут только раздражать и вызывать ненависть, потому что в них слишком много человеческого. Это уже моя мысль.
10 апреля
Разговор по телефону с М. Заболотней. «Вы же суперпрофессионал!».
Пустячок, а приятно.
«Чайка» К. Люпы. Гастроли Александринки. Спектакль стал хуже. Декорация встала в Москве очень плохо. Выяснилось, что сцена Александринки гораздо больше и выше мхатовской. И рампа выше и дальше от зрителя. В Питере на сцене было много воздуха, а тут как-то все скученно, тесно, там была перспектива, и театрик Треплева терялся где-то вдали, а тут все рядом, на носу. Кое-кто из актеров (Полина, Маша, Медведенко) раскричался, нажимает. Кое-кто (Треплев, Нина) потерял внутреннее состояние постоянного думанья (о судьбе, об утраченных иллюзиях), эту душевную надтреснутость. Тригорин – А. Шимко стал гораздо интереснее. Свой монолог о славе прочел в зал блестяще. И. Волков (Дорн) стал размягченнее, и это плохо, драмы нет. М. Игнатова по-прежнему лучше всех. Ее все хвалят и везде, заслуженно, но хвалят единственную – в пику то ли Фокину, то ли Петербургу, потому что в прошлом она захаровская, т. е. московская. В. Коваленко, к сожалению, ругают все. «Двойника» я не решилась пересмотреть – после Вити и Девотченко. Мне совсем не понравились фотографии. Коваленко слишком здоров для роли Голядкина. А как «Иванова» с Коваленко в Москве приняли? Не знаю. В Питере – мне понравилось. Но здесь многие раздраконили спектакль А. Баргмана. Слышала устные отзывы неважнецкие.
Боюсь, что на «Маске» никому из питерцев ничего не светит, кроме Игнатовой. Ну, и, может быть, А. Могучего, его «Иванова» в прессе превознесли до небес. Преувеличили, как всегда (больше всех Егошина и Годер). Хотя спектакль талантливый. Но слишком витиеватое, тяжелое, громоздкое, а в результате этого прямолинейное объяснение слишком простой мысли – что в России все и всегда одно и то же. Этой метафоре России не хватило философии, мистериальности, краткости, технологизма даже, чтобы вышла в итоге почти античная трагедия, и ужас объял зрителя в финале. Опять сверхзадачи у режиссера не было.
На «Чайке» мне не повезло. Сзади сидел Виктюк, который все время хихикал и комментировал. Справа – его мальчик, который все время вертелся, поворачивался назад и выдыхал: «Р. Г., вы гений!». Слева сидела Л. Максакова, похожая на сварливую старуху (не внешне, тут все прекрасно, а по сути), и все время скрипела-комментировала действие: хватала меня за локоть, шептала на ухо, вздыхала, призывала к ответу так, как будто я это поставила. «Ну что это!? Зачем!?» Когда я пыталась объяснить «что это», шла вторая серия. «Ты думаешь, я не понимаю? Смысл я поняла. Но зачем?!» Я объясняю… Опять двадцать пять. «Скучно». Есть такое, но не потому, что это плохо, неинтересно, бессмысленно, а потому что ритм такой намеренно и надо в него впасть, чтобы перестало быть скучно. Когда в зале все свои и все пришли несколько на взводе, заранее надеясь разочароваться, «впасть»
