«Душа мира, – пишет Соловьев, – есть существо двойственное: заключая в себе и божественное начало и тварное бытие, она не определяется исключительно ни тем, ни другим и, следовательно, пребывает свободною… Поскольку она воспринимает в себя Божественного Логоса и определяется им, душа мира есть человечество – божественное человечество Христа – тело Христово, или София»[37] (подчеркнуто мной. – М.С.). То есть Мировая Душа, сама по себе «сила пассивная», «чистое стремление», может называться Софией, только соединившись с Логосом. Это хорошо поняли символисты, в частности Андрей Белый, писавший А. Блоку: «Душа мира есть существо двойственное» (Вл. Соловьев). Воплощая Христа, Она – София, Лучистая Дева; не воплощая Христа – Лунная Дева, Астарта, Огнезарная Блудница, Вавилон»[38].
Последние определения – прямая отсылка к Апокалипсису, в 17 главе которого возникает образ вавилонской блудницы – жены, сидящей на звере багряном. Противоположный образ Откровения – жена, облеченная в солнце (12:1), с точки зрения богословской являющийся символом церкви либо Богородицы,[39] символистами воспринимался опять-таки как указывающий на зарю.
Таким образом, заря, или душа мира, оказывается, в понимании Белого и символистов, мистической женственной сущностью, пассивной и восприимчивой, способной к соединению как с Богом, так и с дьяволом. «Встреча с Господом необходима путем искания Лучезарной Подруги, которая в момент встречи явит Господа. В этом смысле Она – «Дева Радужных Ворот». Встреча со Зверем – в астартизме. «Конец» – в символическом и воплощено-историческом смысле понимается или ужасом, или любовью», – писал Белый Блоку[40]. О таком «двусмыслии» женского начала Соловьев в «Чтениях…» не говорил, но его, безусловно, чувствовал[41].
Как видно из соловьевских определений, душа мира, или София, – «космический принцип», т. е. нечто определяющее ход мирового исторического процесса. В.С. Соловьев в «Чтениях…», хотя и не в той части труда, где говорит о Софии, проводит параллель между строением и развитием макрокосма и микрокосма. Символисты же, не упуская из виду всеобщий, глобальный процесс и его смысл, особое внимание уделяли личности, конкретному человеку, и откровения Соловьева воспринимали прежде всего по отношению к личности, в том числе к себе. Вот что, например, пишет Блок в одном из ранних писем, адресованных Белому: «Она – ещё только потенциально воплощена в народе и обществе. …Мне кажется, Она скорее может уже воплощаться в отдельном лице. …Я думаю, что приближается Она ко всем лишь в потенции, а к отд<ельной> личности уже в действительности…Думаю, что можно Её увидать, но не воплощенную в лице, и само лицо не может знать, присутствует Она в нём или нет. Только минутно (в порыве) можно увидать как бы Тень Её в другом лице (и неодушевленном)»[42]. Комментируя по памяти это письмо в «Воспоминаниях о Блоке», Белый подчеркивает «момент» его «отношения к Софии»: «Она открывается индивидуумам; коллективному сознанию Она не доступна; индивидуум
А. Блок. А. Белый. Переписка. – М., 2001. – С. 24.
Интересно, что образ Вечной Женственности, ставший популярным у символистов благодаря упоминавшемуся стихотворению В.С. Соловьева «Das Ewig-Weibliche», взят последним из «Фауста» Гете («Вечная Женственность влечёт нас вверх»), на что, кстати, указывает немецкое название стихотворения. У Гете «способность Вечной Женственности «тянуть к себе» свидетельствует о её родстве с силой притяжения, правящей в мире и наивысшим образом проявляющей себя в любви». Прообразами Вечной Женственности «в аспекте даруемого ею любовного всепрощения» являются «Богоматерь как «небесная царица» и заступница за грешников, Беатриче из «Божественной комедии» Данте, также влекущая грешника к высшим сферам». (
А. Блок. А. Белый. Переписка. – М., 2001. – С. 24–25.
«Соловьев очень чувствовал опасность соприкосновения вечной женственности с дьявольским началом, с темой соблазна, греха Евы, но он же верил, что вечная женственность, несущая в себе божественную сущность, из мечтаний поэтов стала некоей почти физической реальностью, исторической явленностью» (
А. Блок. А. Белый. Переписка. – С. 24.
