глаза и губы. Затем – выпускной вечер и тёмно-синее платье с открытой спиной; главный шутник класса, притаившись сзади, нарисовал на ней ручкой холодную загогулину и получил с разворота в лоб. Десять школьных лет уместились в альбом с цветными фотографиями и аттестат с четвёрками по казахскому языку и органической химии. Остальные были пятёрки.
4
Алёна с мамой прилетели в Питер и остановились у дальней родственницы, у которой гостили и в прежние годы. Тётя Люба предлагала поселить Алёну у себя на время учёбы: «Куда ей в общежитие, такая худенькая у вас!» – но Алёна была решительно против. Ей всё здесь не нравилось. Не нравилась квартира в доме с толстыми стенами: между оконных рам на северной стороне, куда не глядело солнце, помещались банки с вареньем, завёрнутые в газеты. В этой комнате Алёне пришлось бы жить. Не нравилось, что варенье засахарено, что на стене висит оранжевый с лиловым ковёр и хозяйка носит халаты столь же кричащих расцветок. Не нравилось, что тётя Люба, большая, рыжеволосая, с низким голосом и полными, вечно беспокойными руками, целые дни сидит дома в компании трёх персидских кошек. Выйдет в магазин – и опять сидит.
Тётя Люба была слишком приветливой, слишком внимательной и заботливой – от этого становилось душно. Может быть, она скучала с кошками: сын вырос и жил отдельно, муж, военный инженер, постоянно ездил в командировки. Или она ждала похвалы, такой же неотступной, как и её забота… Алёна не могла внятно объяснить свою неприязнь и просто старалась как можно реже бывать с хозяйкой наедине.
Вот и теперь, едва умывшись и переодевшись с дороги, Алёна выбежала из дома, запрыгнула в трамвай – поехала на Моховую улицу, к Академии Театрального Искусства. Вернулась с заложенным носом и стиснутыми кулачками: там такие девицы!.. Головами под потолок, груди – стенобойные тараны. Голоса трубные; всего Островского и Шекспира впридачу знают наизусть. И конкурс едва ли не пятьдесят человек на место, и готовы они ради этого места… на всё. По глазам видно.
Алёна качнула бёдрами, стукнула пяткой в ковёр и приставила к своей едва заметной груди два кукиша. Вот вам, получите! Пускай она невысокая, сто шестьдесят пять сантиметров, и говорит, особенно если волнуется, с южным акцентом, и при незнакомых, слишком придирчивых людях может растеряться, – всё равно она лучше многих. Алёна не всегда была довольна собой, но сейчас, глядя в зеркало, решительно ни к чему не могла придраться. Синеглазая брюнетка, гибкая, длинноногая, с современным плоским животом и крепкими мускулами, с талией, как из девятнадцатого века, с ровными белыми зубами и тонкими пальцами… Она и умная, кроме всего: толкаться локтями и гримасничать на публике ни за что не будет!
Алёна, как и договорилась с родителями, поступила в МенКом на специальность «менеджер-экономист». На платное отделение – другое не светило иностранной гражданке, – но папа с мамой давно об этом догадывались. Они работали на металлургическом комбинате и потихоньку
