уже сыплется песок, но то, что Офелию у вас играет его супруга, которая играла Троцкого еще при жизни Ленина – это перебор.
– Шалаев режиссер, – пожала плечами Алиса. – Переть против него буром – наживать себе смертельного врага. Он из театра попрет за здорово живешь. И куда мне потом? Снегурочку изображать? Так ведь Новый год раз в году бывает. На этом сильно не разбогатеешь.
– Можно подумать ты на своих ролях капитал сколотишь, – отмахнулась Женька. – Не смеши меня. Тебе вон жрать нечего, на кефире и картошке сидишь, да еще мамаша из тебя соки пьет… Она хоть ходит на работу?
– Ходит, – скривила губа Алиса, вспомнив, как всеми правдами и неправдами устроила мать в билетеры. – Говорит, манит ее пыль кулис и свет рампы… Готова на все и так далее.
Женька фыркнула, как крайне недоверчивая лошадь.
– Ей верят?
– Не думаю. Скорее всего, просто жалеют… – Алиса долила себе чаю и задумчиво уставилась в стену.
– Я бы на твоем месте подумала и подкатилась к режиссеру с предложением. Пусть тебя хоть дублершей поставят.
– Что ты, – отмахнулась Алиса. – Дублершей его жены давно назначена Костюкова – заклятая соперница.
– Да ей в обед сто лет, – возмутилась Женька.
– Ну и что? А Шалаевой двести. Но обе уверены, что театр держится только на них. Обе на сцене возомнили себя воплощением Джулии Ламберт и старательно держат паузу, мол, кто более великий, у того пауза длиннее.
– И что? – заинтересовалась Женька.
– Ничего. Как-то в «Женитьбе» обе держали паузу десять минут. На одиннадцатой народ освистал их и потянулся к выходу. Но им хоть бы хны. Шалаев не отважился их даже распекать. Одна его дома со свету сживет, Костюкова тоже фигура, которой так просто не пожертвуешь: все-таки заслуженная артистка уже… Хотя мне кажется, ей просто за выслугу это звание дали.
– Может, повезет? – с надеждой произнесла Женька. – Одна ногу сломает, вторая отравится, а тебя на сцену…
– Угу… – кивнула Алиса. – Не с моим это счастьем. Ладно, потопала я. У нас еще генеральная репетиция сегодня, а вечером спектакль и прием. Приходи к половине седьмого. Спонсор будет поляну накрывать, может и нам чего перепадет.
– И в качестве кого я там буду? – почесала лоб Женька.
– Представлю тебя как призера чемпионата великих визажистов из городу Парижу, – усмехнулась Алиса. – Да, зайди ко мне, привези мне мою накидку бисерную и ожерелье. Знаешь, где лежат?
– Знаю. Ключи давай.
Алиса отдала Женьке ключи и отправилась в театр. Ей и в голову не приходило, что этот день станет для нее переломным.
В театре царила непривычная суета. Шалаев бегал по залу и трагически заламывал руки. Алиса удивленно посмотрела на него и прошла в гримерку, которую делила с двумя актрисами. Следом тенью прошмыгнула мать.
