какие только можно вообразить, и мы с трудом могли поверить, чтобы это было произведением одной природы. Колодец, от восточного до западного своего края, был приблизительно пятьсот ярдов в длину, если бы все его извивы были выпрямлены; расстояние от востока к западу по прямой линии (как я должен предположить, ибо у меня не было средств точного измерения) было не более сорока‑пятидесяти ярдов. При первом нисхождении в расселину, то есть на сто футов вниз от вершины холма, бока пропасти мало походили один на другой и, по видимости, никогда не были соединены, поверхность одной стороны была из мыльного камня, поверхность другой была из рухляка, с крупинками какого‑то металлического вещества. Средняя ширина, или промежуточное пространство между двумя утесами, была здесь, вероятно, шестьдесят футов, но, по‑видимому, здесь не было правильности в наслоении. Однако же после перехода вниз за указанный предел промежуток быстро сокращался и склоны пропасти начинали идти параллельно, хотя на протяжении некоторого дальнейшего пространства они еще не сходствовали в своем веществе и в лике поверхности. По достижении пятидесяти футов от дна начиналась безукоризненная правильность. Склоны были теперь совершенно единообразны по веществу, цвету, боковому направлению, состояли они из очень черного и сияющего гранита, и расстояние между двумя склонами в любой точке было, если брать прямиком один склон от другого, как раз двадцать ярдов. Точное свойство наслоения расселины будет наилучше понято при помощи рисунка, сделанного на месте; ибо у меня, к счастью, была с собой памятная книжка и карандаш, которые я с великим тщанием сохранял в течение долгого ряда последовавших приключений и благодаря которым я смог занести записи о многих вещах, каковые иначе ускользнули бы из моей памяти.
Эта фигура (смотри фигуру 1) дает общий очерк пропасти, без впалостей меньшего размера, коих было несколько по бокам, причем каждая впалость имела соответствующую выдающуюся часть напротив. Дно пропасти было покрыто на глубину трех‑четырех дюймов пылью почти неосязаемой, под которой мы нашли продолжение черного гранита. Направо, на нижнем крае, должно заметить видимость малого отверстия; это расщелина, на каковую указывалось выше и более тщательное исследование которой, нежели то случилось прежде, было целью нашего вторичного посещения. Мы протеснились теперь в нее с силою, срубив целое множество ветвей терновника, загораживавшего нам дорогу, и содвинув огромную кучу острых кремней, несколько похожих по своим очертаниям на наконечники стрел. Мы были ободрены для продолжения замышленного, заметив некий малый свет, исходивший из самого дальнего оконца. Мы протеснились наконец вперед шагов на тридцать и увидели, что отверстие являло из себя низкий и правильно образованный свод, дно которого было усеяно тою же самой неосязаемой пылью, что и в главной пропасти. Сильный свет ударил теперь на нас, и, сделав резкий поворот, мы очутились в другой высокой горнице, во всех отношениях похожей на ту, из которой мы вышли, но более
