люди. От преступлений никогда и нигде нет покоя, а потому, сколько крови проливалось на этих улицах, столько печальных действий, а время все идет, меняются и сами люди, меняются власти и законы, но что в итоге происходит теперь? Стало еще хуже. Природа, как будто, оставила город в покое, но Петроград все тверже стоит на костях, и реки его полны крови, а новые деятели в центре его устраивают новые кладбища, новые культы смерти.
Он делал крюк через Дворцовую площадь, не желая ходить рядом с Марсовым полем и не желая более видеть изувеченный Летний сад, куда во все времена с радостью захаживали достопочтенные люди, а поэты искали образов и слов, но от вдохновенных образов мало что осталось. Теперь там бывает шумно от собирающихся толп дезертиров и прочего отребья, что портят некогда благородный, изысканный и строгий облик сада в сердце столицы. Страдают не только люди, но и статуи, ведь даже каменным творениям не устоять против не унимающейся бури. Разгул человеческий всегда страшен, особенно когда гуляет безграмотность и порочность, вырвавшиеся на свободу дикость и вседозволенность, абсолютно не сдерживаемые самоограничением. Трескаются скамейки и гнутся кованые решетки заборов, настилается мусор, и среди этого сидят бывшие солдаты, эмигранты, бродяги, преступники, спившиеся артисты и юный сирота, да плачет последний, потому что вокруг и есть его страна, реальность и настоящая жизнь, на которую он, как и многие, не в силах уже повлиять.
Преодолев Невский проспект, Нечаев заворожено глядел на Адмиралтейство, что высилось из череды постепенно желтеющих деревьев, и этот вид казался ему художественным, даже приливом нахлынули вдохновенные чувства, в голове закружились причудливые образы, он уже готов сформировать некую поэтическую мысль! Ранняя осень особенно хорошо подходит этому городу, ее затейливый вид, что создает единство архитектуры и природы, наполняет улицы задумчивым, строгим видом. Яркий, живой зеленый цвет уходит, уступая место цветам не менее ярким, но наводящим совсем иные мысли и образы, а иные места города и вовсе лучше всего раскрывают себя только ранней осенью. Вот и Нечаев, заворожившись, видев прежде этот шпиль множество раз, все равно сбавил шаг, глядя только вверх, глубоко вдохнул и едва не затрепетал от восторга. Но мгновенно, точно проснулся, зашагал шире, сгорбился, вспоминая, что он уже не тот юнец, и все эти игры со словами – баловство и давно его не касаются. В Петрограде нет места больше таким творениям, и даже стихи с недавних пор все будут писать в серых тонах, если вообще в городе останется хоть кто-либо жить, и он не сделается призраком – прекрасным символом величия, красоты и гибели.
Он угрюмо повернул на Дворцовую площадь, первое время не поднимая глаз от земли, да и ветер здорово обдавал, что трудно вздохнуть, куда уж там подставлять лицо. Не часто захаживая сюда, Нечаев всякий раз представлял себе, что площадь всеми позабыта,
