в первый же вечер в стриптизе. Ди-джей в микрофон анонсировал псевдонимы женщин, выходящих на сцену клуба, который был расположен далеко на севере штата, у канадской границы, – подальше от глаз, которые могли бы увидеть и узнать святого отца даже под бутафорскими очками и в парике. Котёнок, Принцесса, Персики и Сливки, Ночная Тень… В сценических прозвищах стриптизёрок скользило что-то детское, недоразвитое, от чего они казались отцу Генри беззащитными и даже невинными. Котёнком называла себя высокая девушка с лицом ангела и коротко остриженными волосами. Она была одета в белую мужскую рубашку и розовые кружевные трусики. В отличие от большинства прочих женщин, она не приплясывала, поглядывая в зеркало на своё отражение, и не вращала бёдрами. Словно скупясь на движения, Котёнок присела на корточки на середину сцены, широко раздвинула стройные ноги и принялась медленно касаться себя на глазах у завороженных мужчин. С безразличным выражением восхитительного лица она проводила рукой по точёной ноге, от колена вверх, задерживаясь на внутренней стороне ляжки. Потом она поднялась выше и, оттянув левой рукой кружевные трусики в сторону, принялась водить тонкими пальцами по самой деликатной части своего прекрасного тела, перебирая тёмно-розовые лепестки половых. Вдруг, она поправила трусики и беспомощно обхватила руками шею, закрывая от восхищённых зрителей небольшие нежные груди, упрямо выглядывающие из-под рубашки любопытными светлыми сосками.
Маленький, похожий на чёрную муху, мексиканец с засаленными волосами и выражением отвратительного самодовольства на изрытом шрамами некрасивом лице поднялся со своего места и положил на сцену три долларовые бумажки. Котёнок не удостоила этого мексиканца даже взглядом. Тогда поднялся его товарищ, паренёк моложе и симпатичней, хитро улыбаясь, он подкинул девушке ещё пятёрку, но и это не произвело на стриптизёршу никакого впечатления. Когда истекли три минуты её выступления, девушка с достоинством собрала деньги и спустилась со сцены. Её сменила Принцесса – вульгарного вида женщина лет сорока, наряженная в разноцветные шёлковые шарфы, – один служил ей подобием бюстгальтера, второй – трусиками, третий был небрежно обмотан вокруг шеи. В её движениях было много энергичной бравады, в которой, однако, читалась фальшь и фиаско перезрелой, завистливой женщины, невыразимо страдающей в окружении юных тел.
Персики со Сливками была толстой негритянкой, Ночная Тень – симпатичной длинноволосой наркоманкой с выразительной татуировкой на спине в виде змеи, обвивающей розу, Мими была вьетнамкой с двумя кнопочками кофейного цвета на плоской груди. Череда привлекательных и отталкивающих одновременно женщин начала было утомлять отца Генри, не привыкшего постоянно находиться в психическом напряжении. Для него было странным и неожиданным то, что, глядя на стриптизёрок, он почти не испытывал возбуждения, в то время, как женщины из его прихода
