общественное развитие вкладом. Если бы он участвовал в боевых действиях – дело другое. Но никто необстрелянных ребят в бой не посылает.
– Вот, – торжественно и немного злорадно сказала Дженни, когда мы отошли от мальчишек. – А ты говоришь, что система гражданства – не наследственная. Каждый из этих мальчиков может стать гражданином, только пройдя сложные, порой смертельные испытания. Уверена, сыну любого дворянина получить гражданство гораздо легче.
– Сыну гражданина, – поправил я девушку. – Сейчас не принято называть сословие, из которого произошел. Да, сыну или дочери граждан легче – отчасти. Они видят цель и уверены в своих силах. Но разве не так в любом деле? Кому проще получить высшее образование – ребенку, у которого отец и мать инженеры, учителя, врачи, или сыну уборщицы? Кому легче устроиться в жизни – ребенку из богатой семьи или воспитаннику детдома? У детдомовца тоже есть все шансы – но ему будет не в пример тяжелее.
– Демократия и всеобщее избирательное право – основа свобод граждан, – изрекла девушка.
– Полная свобода ведет к вседозволенности, – парировал я. – Наше общественное устройство кажется мне вполне справедливым. По крайней мере уровень преступности у нас в три раза ниже, чем в Америке.
– А уровень смертности молодых людей – в два раза выше. Не слишком ли высокая цена?
– За все надо платить. Во всяком случае, мы не боимся ходить по улицам в любое время дня и ночи.
– Не расставаясь с клинком, – довольно ядовито заявила Дженни.
– Но и ты ведь не ходишь по улице с завязанными глазами или скованными руками.
– Интересное у вас понятие о свободе…
– Свобода – это защищенность.
– Нет, свобода – это уважение себя и других.
– Тоже верно. Только люди еще не достигли таких высот развития, чтобы действовать не по принуждению. И в России, и в Америке.
Темнело. Во дворах зажглись редкие фонари – зачастую просто лампочки, вкрученные в пластиковые патроны. Иногда они были защищены металлическими сетками или толстым стеклянным колпаком. И прежде безлюдные дворы опустели полностью.
– Пойдем домой? – спросил я у Дженни.
– Боишься гулять в бедных районах ночью? – начала подначивать меня девушка.
– Я уже не в том возрасте, чтобы вестись «на слабо». Знаешь, что это означает?
– Примерно догадалась.
– Так вот, если тебе это доставит удовольствие – будем бродить здесь хоть до полуночи, хоть до утра. Но, по-моему, ты устала. Да и нечего нам здесь больше делать.
– Ладно, пойдем.
Мы свернули в проулок – я решил выйти на проспект и поймать такси. Возвращаться пешком было долго и утомительно. Между двумя пятиэтажными домами стояла компания молодежи – человек восемь. Стоят – и стоят. Может быть, Дженни и думает, что жители бедных районов – дикие звери, которых опасаются благовоспитанные граждане. Я-то прекрасно
