поудобнее. На спине спать было плохо, на животе – невозможно, а вот калачиком на левом боку – вполне приемлемо. На другой стороне кровати тоже задвигались. А потом я почувствовала, как с меня тянут одеяло. Вцепившись в угол у груди, зашипела…
– Не волнуйся. Мне нужен только край. Понимаешь, зачем?
Хм-м… понятно. В одной постели, под одним одеялом. А про то, что задом к заду, не касаясь друг друга, нас вряд ли догадаются спросить.
Он затих, даже дыхания не слышно. Я полежала-полежала и незаметно уснула тоже.
А когда проснулась утром, его уже не было в комнате.
Рейн оказался прав: спустя неделю мне опять пришлось предстать перед тем же самым храмовником, положив руку на чёрный ларец и молясь про себя Рианнесу, чтобы мы угадали с вопросами.
Андреас пожелал присутствовать при испытании. Стоял, скрестив руки на груди, в великолепном пунцовом камзоле, и сверлил глазами в упор. Давил. Интересно, а куда он дел Орсетту? Та, небось, рассчитывала, что после моего исчезновения освобождённый от законной коровы красавец торжественно поведёт её в Храм. Угу, размечталась…
Рейн тоже был здесь, в обычной неброской тёмной одежде. Прислонился к стене, с интересом рассматривая носки своих чёрных начищенных сапог. Потом поднял глаза на меня и улыбнулся уголками губ, словно подбадривая: «Не волнуйся, всё будет хорошо».
– По иску, выдвинутому ньером Андреасом лен Тинтари, слушается дело о признании недействительным брака ньеры Алесситы лен Ориенси и ньера Раиндэлла лен Холта. Брак был заключён здесь восемь дней тому назад, – сообщил присутствующим храмовник. Вперился тяжёлым взглядом в меня и спросил в лоб:
– Вы спите вместе с мужем?
– Да. – Я потупила глаза и покраснела, вопрос действительно казался очень нескромным. И, сглотнув, добавила: – После заключения брака не было ни единой ночи, когда бы мы не спали в одной постели.
– Что вы имеете в виду, говоря «в одной постели»?
– Под одним одеялом…
– Вы целовались?
– Да.
– Объясните подробнее, ньера, вопрос серьёзный.
– В губы… – мой голос был еле слышен. – Муж целовал меня в губы.
– А было что-то ещё?
– Да… – вспомнила я длань на своей груди.
– Довольно, – вмешался Рейн. – Перед вами благородная ньера, моя жена. И я признаю её ребёнка своим. И да – у нас было! Ещё вопросы есть?
Андреаса у стены перекосило. Теперь он смотрел на меня не с торжеством, а с лютой ненавистью…
Наверное, священник и впрямь переступил границы дозволенного. Потому что, скривившись, кисло посмотрел на раздувавшего ноздри Рейна, на меня и произнёс:
– Ньера, покажите ладонь!
Я подняла невредимую руку.
Храмовник поморщился:
– Расследование закончено. Брак признан действительным. Предписание о возвращении младенца Андреасу лен Тинтари отменено! – и, не сдержавшись, бросил мне: – А вам, ньера,
