четвертом эпизоде в серии шестиминутных ужастиков. Честно говоря, сценарий был не ахти: я придумал его на ходу. Это был просто повод провести с ней побольше времени. Посреди съемок нас прогнала с кладбища какая-то взбесившаяся белка, а потом мы так хохотали, что не смогли вернуться к работе. Потные и прибалдевшие, мы купили по большому стакану газировки и направились в городской парк, укрывшись от техасского зноя в скудной тени пожухлого дуба.
Дэни набрала в рот гелия из шарика.
– Привет, я твой школьный психолог, Тит Андрогин. Каковы твои планы на будущее, Кевин? – спросила она голоском Минни Маус. А потом своими теплыми нежными пальцами прижала шарик к моим губам.
Я терпел, сколько мог, чтобы продлить ее прикосновение. Наконец я вдохнул.
– Я останусь на своей родной планете Полножопотопия – буду работать в местном кафе-мороженом. – Спасибо гелию, это прозвучало смешно, а не печально.
Дэни потерла глаза, на которых еще остались следы густого сценического грима.
– И как же это вышло?
Мне хотелось прибегнуть к отработанному приему и отшутиться, но вместо этого я сказал правду.
– Во-первых, финансы. Во-вторых, паршивые оценки. А в-третьих… – я сделал глоток «Доктора Пеппера». – Мне надо присматривать за мамой. У нее… проблемы со здоровьем.
– А как же твой отец? Он не может помочь?
– Отец живет в Аризоне, – ответил я.
Каждое Рождество мы получали от него нарядную открытку с фотографией его семьи-2.0, исправленной и дополненной. Они позировали в одинаковых рубашках, с одинаковыми улыбками на фоне гигантской дизайнерской елки. Это все так отличалось от задрипанной прокуренной квартирки, где жили мы с мамой и где она проводила большую часть времени на диване перед телевизором – в отключке или в похмелье. Алкоголизм довел ее диабет до критического состояния, и теперь она пропивала пособие по инвалидности, едва успев его получить. В редкие моменты трезвости она целовала меня в лоб и шептала:
– Я тебя не заслуживаю. Оставь меня и уезжай.
Но мне не хотелось бросать ее, как бросил отец.
– Что ж, будучи твоим психологом, я обязана напомнить, что у тебя есть и другие варианты, – сказала Дэни, и от ее полного надежды взгляда мне захотелось верить, что она права. Единственное, в чем я был уверен, – это мои чувства к Дэни. Когда я осмеливался представить будущее, которое каким-то образом оказалось не насквозь паршивым, я всегда в первую очередь представлял нас двоих: она пишет картины, я снимаю инди-ужастики. Но прорваться в кинематограф, сидя в Дэдвуде, совершенно нереально. К тому же Дэни не захотела бы тратить время на такого неудачника, как я. Дело в том, что у Дэни варианты и правда были, и я был совершенно уверен, что уж меня она точно не выберет.
– Кев? – окликнула меня Дэни. – Так какие планы?
Я схватил плюшевого Ктулху, избегая ее взгляда.
– Слышал, что есть большие
