год становится високосным! Но оказалось, что и этого недостаточно! В обычном году – триста шестьдесят пять дней, шесть часов и еще… еще… три СЕКУНДЫ! Это подтвердит вам любой астроном. Надо лишь взлететь к звездам с хронометром в руках и проследить за вращением Земли. Три секунды неучтенного времени! Три секунды, которые сбрасывают почему-то со счета!.. Почему? – Он стремительно обернулся к двери. Перед ним стояла Марта.
Не замечая ее дорожного наряда, он бросился к ней, восторженно обнял за плечи:
– Милая! Все дело в том, что в нашем распоряжении есть лишние секунды, но мы их не учитываем! Но ведь за годы эти секунды складываются в минуты, за столетия – в часы… И вот, дорогие мои, оказалось, что за время существования нашего города нам натикало лишний день. Тридцать второе мая!
– Все? – устало спросил бургомистр.
– Все! – сказал счастливый барон.
– И вы ничего умней не придумали, как сообщить об этом на суде?
– При чем тут суд? – удивился барон. – Мне важно было сообщить об этом людям, и я это сделал. – Только теперь он заметил, что за спиной Марты стоял испуганный Томас, за Томасом – растерянные музыканты.
– Вы надеялись, вам поверят? – Бургомистр поднялся со своего места.
– Ну а куда ж деться от фактов? Ну не идиоты же мы, чтоб отказываться от лишнего дня в жизни? – Мюнхгаузен подошел к Томасу. – Томас, ты доволен, что у нас появилось тридцать второе мая?
– Вообще-то… – замялся Томас, – не очень, господин барон: первого июня мне платят жалованье…
– Ты не понял, – недовольно поморщился барон. – Появился лишний день, глупый. А вы рады новому дню? – обратился он к музыкантам.
– Смотря на что он падает, – ответил за всех скрипач. – Если на выходной, то обидно, а если, скажем, на понедельник, то зачем нам два понедельника?..
– Убирайтесь! – гневно крикнул барон. Томас и музыканты поспешно удалились.
– Вы напрасно сердитесь, – усмехнулся бургомистр. – Люди не любят новшеств… Есть порядок… Скажу вам по секрету, я тоже не очень доволен нашим календарем. Но я не позволяю себе срывов! Время для срывов не пришло…
– А ты, Марта? – барон грустно посмотрел на жену. – Ты-то понимаешь, что я прав?
– Извини меня, Карл, – Марта отвела взгляд. – У меня все перепуталось в голове… Наверное, ты прав. Я плохо разбираюсь в расчетах… Но нас уже не обвенчают. Это я поняла. И я ухожу. Не сердись, милый… Я устала…
Музыканты заиграли в отдалении тему их томно-шутливого танца.
– Я люблю тебя, – растерянно и тихо сказал Мюнхгаузен.
– Я знаю, милый, – вздохнула Марта. – Но ради меня ты не хочешь поступиться даже в мелочах… Помнишь, когда мы встречались с Шекспиром, он сказал: «Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, а не исполняют даже возможного…»
– Но потом добавил: «Препятствия любви только усиливают ее».
– У нас их чересчур много, этих препятствий, – улыбнулась Марта
