недовольно поморщилась.
– Она прекрасна! – тихо сказал Федяшев. – Если б вы ее увидели…
– И не собираюсь! – строго сказал Калиостро. – Материализация чувственных идей, сударь, есть труднейшая и опаснейшая задача научной магии! Она требует огромных энергетических затрат.
– Все, что у меня есть! – воскликнул Федяшев. – Имение, дом…
– Ах, сударь, о чем вы! – отмахнулся Калиостро. – Богатство давно меня не интересует.
– Тогда возьмите… саму жизнь мою! – крикнул Федяшев. – Может, она сгодится для каких опытов… – Он выхватил шпагу. – Прикажите только!
В этот момент распахнулась дверь, и в комнате вновь появилась Мария. Она с ненавистью посмотрела на Калиостро.
– Зачем вы мучаете юношу? – тихо спросила она. – Скажите честно, что не можете свершить подобные чудеса… Он ведь и вправду влюблен… Вы же видите!
– Чужие страдания вам заметны, мои – нет! – грустно сказал Калиостро и прикрыл глаза, словно раздумывая о чем-то. Потом решительно поднялся. – Я попробую материализовать ваш идеал, сударь! – обратился он к Федяшеву. – Получится это или нет, не знаю… Сие будет зависеть не от нас с вами, а от женщины… – И он с насмешкой посмотрел на Марию.
По извилистой дороге, поднимая пыль, двигался странный кортеж. Впереди скакали три всадника: Федяшев, Мария и Калиостро. За ними катилась легкая бричка, которой управлял Маргадон. К бричке с помощью толстой веревки была привязана поломанная карета, ехавшая на одном колесе.
Несмотря на это, восседавший на козлах Жакоб был, как всегда, невозмутим, хотя его изрядно и потряхивало на ухабах и поворотах.
Замыкала процессию невесть откуда взявшаяся телега с разряженными музыкантами, которые игрой, пением и странными телодвижениями придавали некую театральность происходящему… Кортеж въехал в усадьбу Белый Ключ.
Немногочисленная дворня высыпала к подъезду.
– Тетушка, встречайте гостей! – крикнул Федяшев и спрыгнул с коня.
Федосья Ивановна уже спускалась по ступенькам. Следом за ней шла дворовая девка Фимка, держа на подносе хлеб-соль.
– Силь ву пле, дорогие, силь ву пле, – бормотала Федосья Ивановна. – Же ву тру… А, черт, все слова-то со страху повыскакивали. Или они по-нашему понимают, Алексис?
– Они понимают! – сдержанно ответил Калиостро и, указывая на дары, сказал слуге: – Прими, Маргадон!
Маргадон деловито взял у Фимки хлеб, ссыпал соль к себе в карман, потом, оценив взглядом солонку, кинул ее туда же…
Дворня обрадованно зашумела:
– Понравилось, видать… Молодец!
Маргадон презрительно оглядел собравшихся и направился в дом вслед за хозяином и Федосьей Ивановной.
Слуги начали вытаскивать из кареты огромные чемоданы.
Федяшев, заметив в толпе Степана, поманил его пальцем.
– Степан, у гостя карета сломалась…
– Вижу,
