сейчас. И все-таки… счастливые времена. В то время она определенно была счастливой. Юной, хорошенькой, хотя красавицей в семье считалась сестра Дафна. Бедняжка Дафна была в юности настоящей очаровашкой, беленькой, как ангелочек. И мальчики стали ухаживать за ней первой, хоть она и была двумя годами младше.
Но не Дафна, а симпатичная двадцатилетняя брюнетка Дот стояла за прилавком в тот день, когда в их магазин зашел Квентин Хейл – худой, с узким лицом, энергичный молодой продавец шоколадного печенья в залоснившемся костюме. Смешно вспоминать об этом и видеть, каким он стал теперь – преуспевающим, холеным и элегантным. А когда-то развозил шоколадное печенье, и зачастую в кармане у него не было ни гроша. Папа тогда взял у него немного печенья на пробу. Его раскупили, хоть Дот оно не очень понравилось, и Квентин пришел еще раз, и еще. В третий раз он пригласил ее на чай и в кино. Так все и началось.
Когда Квентин сделал ей предложение, папа обрадовался. «Из него выйдет хороший добытчик, Эм, – сказал он маме, расплакавшейся тем вечером у плиты. – Мало найдется таких же, как он, решительных и амбициозных коммерсантов. Он далеко пойдет. Замахиваться на большее Дот ни к чему».
Но Дот до всего этого не было дела. Она знала только, что отдала свое сердце Квентину Хейлу в первый же день, когда он, одетый в костюм не по размеру, появился в ее жизни и посмотрел на нее поверх прилавка. С этой самой минуты ему достаточно было лишь протянуть руку, и она отправилась бы за ним хоть на край света.
И вот теперь это произошло.
Дот обвела взглядом синюю с золотом комнату, официантов, разодетых гостей, цветы, закат за панорамными окнами. Тридцать пять лет прошло, а они до сих пор вместе, она и Квентин. Дороти за это время не изменилась. Не было причин. Все эти годы она потратила на дом, их сыновей, своих подруг и на всевозможные домашние нужды Квентина.
Зато Квентин изменился. Переключился с печенья на канцтовары, с канцтоваров на книги. Двигался вверх по карьерной лестнице в «Голд Груп» – продажи, маркетинг, менеджмент. Грузнел, приобретал лоск, черствел, взгляд становился недоверчивым. Он вращался среди людей, о которых пишут в газетах. Как и предсказывал папа, Квентин далеко пошел, несмотря на самую заурядную школу, пролетарский выговор… и все прочее, что так много для него значило.
Не то чтобы это восхождение далось ему без труда. И если уж на то пошло, до самых верхов он так и не добрался. Но, конечно, здесь, на другом континенте, выговор не имел значения. Почти все вокруг изъяснялись так, как старый Джек Спротт, даже дикторы, читающие новости, даже сам премьер-министр. Может, поэтому Квентин и рвался сюда, может, поэтому и согласился возглавить «Берри и Майклз»?
Дороти переступила с ноги на ногу в тесных зеленовато-голубых туфельках, купленных вместе с платьем. Ей казалось, что если Квентин счастлив, то и она будет счастлива. Что смена обстановки пойдет ему на пользу. Но нет, ничего из этого
