я ходил за тушенкой, Арина засыпала в чугунок пшеничной крупы, залила ее водой. Осталась самая малость – затопить печь. Пока я этим занимался, девушка сходила на огород, нарвала огурцов и зелени. И не побоялась сломать наращенные ногти. Еще она попросила меня натаскать воды и открыть банку с мясными консервами.
– Я здесь сама управлюсь, а ты баньку истопи.
Если честно, и я сам подумывал о том, что при доме должна была быть баня, но как-то не решался спросить, чтобы не быть уличенным в порочности своих намерений. Но раз уж Арина сама предложила, то я должен был мчаться в баньку на всех парусах. Впрочем, из дома я вышел без всякой спешки. Но в огороде значительно прибавил в темпе.
Впрочем, вскоре мне пришлось вернуться обратно, поскольку баньку в огороде я не нашел. Оказалось, что нужно идти в конец улицы, которая выходила к реке, где у самой воды и стояли маленькие бревенчатые домики с жестяными трубами. Арине пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, какая банька принадлежит бабушке, а ключ, открывший навесной замок, подтвердил ее предположение.
На поиски ушло время, потом я челночными рейсами ходил к реке, таскал воду. Пока разжег печь, пока прогрел баню… В общем, мы с Ариной уже сели ужинать, а банька еще только дозревала.
– Как пойдем, сначала ты или я? – как о чем-то само собой разумеющемся спросила она.
Я рассчитывал на несколько иной сценарий, более простой и компанейский, но сделал вид, будто иного вопроса и не ожидал.
– Ну, как мужчина, я пропущу женщину вперед…
– Я еще не женщина, мне всего двадцать, – с улыбкой заметила Арина.
– Жаль, – с показным унынием вздохнул я.
– Что жаль? – не поняла она.
– Выпить не с кем будет.
Я нагнулся, взяв с пола заранее приготовленную бутылку водки, скрутил пробку.
– Почему не с кем? А я? – удивленно посмотрела на меня девушка.
– Тебе всего двадцать. А по закону можно только с двадцати одного.
– А кто узнает? – весело улыбнулась она.
– Я.
– А ты у нас – закон?
– Совершенно верно.
– Что, и не разрешишь?
– Ну, если ты настаиваешь.
– Настаивать не буду, но не откажусь…
– Тогда ставь две рюмки, для меня и для себя.
– А как же закон? – насмешливо повела она бровью.
– Только не думай, что я сдался. Просто закон этот устарел. Сейчас можно с восемнадцати пить… До двадцати одного года нельзя париться в бане – незамужней женщине с неженатым мужчиной.
– Я же сказала, что еще не женщина.
– А чего ты переживаешь? Все равно париться будем по отдельности, – сказал я, стараясь казаться самой беспристрастностью.
И, похоже, это мне удалось.
– А ты что, не хочешь со мной? – задетая моим показным безразличием, спросила Арина.
– Тебе же всего двадцать.
– Врешь, нет такого закона!
– Не вру, а шучу.
– Я тебе не нравлюсь?
