нет! Они на это не способны! – Линд прикончил своего краба и дал понять, что он полноценный участник беседы. – Всякой подозрительности должна быть своя мера, будьте разумны, выкиньте это из головы.
Быть «разумными», конечно, похвально. Но увы, не всегда практично. Поэтому Кьюнг состроил какую-то жалостливую гримасу, наставительно сказав:
– Послушай, Линд, твоя вера в людей и в царство благих идей вызывает столько же восхищения, сколько и сочувствия. И в целом к движению у меня тоже нет никаких претензий, но среди них, как и везде, имеются рехнувшиеся фанатики, настолько пропитанные собственным фанатизмом, что способные на все… ради святой цели, разумеется. – Капитан хотел что-то еще произнести, но тут появился Фастер, и он, резко меняя тему, обратился непосредственно к нему: – Друг, ты помолился за упокоение наших душ?
– За успокоение, – уточнил Оди.
Фастер попросту игнорировал вопрос, если чуял в нем хоть бледную тень издевки над своей верой. Он никогда не садился за стол без короткой мантры, что произошло и на этот раз. Затертые и замусоленные четки вечно болтались между пальцев. Сейчас взять, облачить его в обыкновенное полотнище, обвивающее тело, и – вылитый тибетский монах. Бритая голова, между прочим, уже имелась в наличии.
– Кстати, ты хорошо знаком с движением «Севастия»? – вопрос был снова к нему.
Здесь он снизошел до ответа. Но какого ответа!
– Заблудшие еретики! – коротко и ясно. Никто, кроме него, не смог бы вот так всего в двух словах описать целое религиозное мировоззрение.
– То есть, мало того, что еретики, так они впали еще и в блуд! Для меня это откровение… – Кьюнг просто не мог, чтобы немного не поиронизировать. – Ладно, ставим вопрос по-другому: не мог ли кто-нибудь из них с целью срыва похоронных компаний проникнуть в среду экипажа и совершить диверсию? Я говорю об «Астории».
Фастер долго пережевывал своего краба, прежде чем ответить. Все напряженно ждали какой-то ценной мысли, но увы, его слова не говорили ровно ни о чем:
– Скажу честно: не знаю.
– Способны ли они вообще на убийства?
Здесь ответ пришел незамедлительно:
– Думаю, на убийство способен любой человек, если его довести до соответствующего состояния.
С этой мыслью все охотно согласились. Причем, согласились молча. И в разговоре наступила длительная пауза, заполненная лишь шумом мнимого моря и тихим неразборчивым перешептыванием других «посетителей» таверны. Единственный безмолвный соучастник компании – Фабиан, будто титановая статуя, не проявляя ни единого движения, покорно стоял около своих белковых собратьев, ожидая распоряжений. Он был пожизненно обречен на ожидание чьих-либо команд и почти напрочь лишен собственной инициативы. Помнится как-то Айрант обратился к нему: «Фабиан, будь любезен, расскажи мне какой-нибудь нецензурный анекдот». Робот потупил взор, раздвинул в изумлении
