сам направился к хозяину, волоча за собой упавшие на землю поводья и стал перед ним, покорно склонив голову.
– Чего столбом застыл, трогай. Это Ласточка моя с твоим конём поговорила. Чай не безлошадная я, мочи нет по кривым тропинкам ножки топтать, – поторопила его Агница.
– Можно подумать, ты их топчешь, – язвительно огрызнулся рыцарь, поспешив подняться в седло.
– Топтала, – эхом отозвалась волшебница. – Только давно это было, теперь вот тела нет, а душа, она всё помнит.
– Значит…
– Да, я тоже смертной была, обычной, из плоти и крови. Жила точно в раю, воду носила, венки плела, песни пела, свободная, как вольный ветер, а вот теперь даже травинку погладить не могу, пальцев не чувствую, а что чувствую, совсем иначе. – Голос прервался, Мечислав подумал, что если бы мог сейчас видеть Агницу, увидел слёзы в её глазах, такая неизбывная тоска звучала в голосе. – И верно пахла хорошо, может и ромашками, как Иоанна обожаемая твоя, не знаю, но от ухажеров отбоя не было.
– Иоанна, невеста моего брата названного, а не моя, – почувствовав, как к горлу подступил непрошенный ком, оборвал монолог Мечислав.
– Сам себе не ври, слушать противно. Скажешь не о ней ты всю дорогу грезишь, вона как в ромашки бросился третьего дня.
– Ты видела ромашки? – изумился рыцарь, он-то решил, что рассудком помутился тогда.
– Не просто видела, это я их тебе и нарисовала, а то совсем закручинился свет мой Мечиславушка.
– Вот, значит, как… – повернулся он к собеседнице, едва скрывая возмущение. И разом осёкся, увидев в сгущавшихся сумерках грациозно восседающую на белоснежной в серых яблоках призрачной кобылице, юную деву ангельской красоты. Волна огненных волос, разметавшись по белому одеянию, струящимся плащом укрывала спину, тонкие пальцы сжимали светящиеся поводья, бездонные очи, в которые, опасаясь потонуть, побаиваешься глядеть прямо, длинная лебединая шея, а над высоким чистым лбом ярко белеют ромашки. Затаив дыхание, рыцарь разглядывал Агницу, в светящемся образе которой невероятным образом сплелись воедино нежные черты некогда обожаемой Эльжбеты и волнующий взор Иоанны, невольно сглотнул слюну. Спутница хитро улыбнулась. Смотреть на Агницу одновременно было и больно и чудо как хорошо.
Тут прямо из-под копыт Серко выскочил и что есть прыти, устремился прочь вспугнутый заяц. Твёрдая рука в мгновение ока выдернула из колчана стрелу, тетива зазвенела, выпуская на свободу верную смерть. Подстреленный зверёк заметался впереди. Рыцарь, пришпорив коня, подъехал ближе, не спешиваясь, поднял за стрелу подрагивающую в агонии добычу, и ловко приторочил к седлу. Ласточка тихонько заржала, Серко, точно привязанный, поспешил вернуться к поджидавшей его неподалёку изумительной красоты кобылице, тем самым вернув Агнице и Мечислава.
– Едем, сосновник к нам не придёт, – ласково напомнила берегиня.
Мечислав кивнул, позабыв прежнюю
