почти до пояса, болталось несколько сосновых шишек. На нём были холщёвая рубаха с короткими рукавами, куцые зелёные штанишки, из которых высовывались нитки, и небольшая вытянутая шапка, которая спадала набекрень и была ему заведомо мала. Обувка его имела какое-то сродство с крестьянскими лаптями, но просматривались в ней и некие особенности, незнакомые мастерам обувного дела. Светло-голубые глаза человечка с какой-то сладостью и лукавством поглядывали на девушку. Он сидел, болтая короткими ножками, улыбался, раскачивал комод и толстой, но хлипкой ручонкой помахивал Сонечке.
– Чего сторонишься-то? Испугалась, что ли? – сказал человечек.
– Вы кто? – спросила Сонечка, широко раскрыв зелёные глазки.
– Я? Стёпка я, домовик.
– А что вы тут делаете?
– Ясное дело – что. Живу тута я, – ответил человечек, продолжая улыбаться и раскачивать комод.
– Позвольте, а как же я? Я ведь тут тоже живу.
– Верно говоришь, голубушка. Мы оба тута живём. Стало быть, давай ближе знакомиться, а после обживаться начнём. Тебя как зовут-то?
– Соня… но позвольте…
– Вот и познакомились, теперь обживаться давай. Ты не волнуйся, я росточком невелик – тебя не потесню, и не дерзновенен я, покладист, характер – чудо, душа широкая. Так что заживём лучше кота на печке, – сказал домовик, спрыгнул с комода, несмотря на короткость своих ножек, в два прыжка очутился на столе и, достав из-за пазухи букетик благоухающих лесных цветов, заботливо уместил их в хрустальную вазу.
– Это тебе, голуба моя, – сказал домовик, улыбаясь. – Ты, это, сказала б чего, а то стоишь как неродная, молчишь, а у нас тут с тобою всё-таки новоселье, а оно, знаешь ли, каких-то особых мероприятий требует.
– Новоселье у нас? – спросила удивлённая девушка.
– Сонечка, ты вот скажи мне. Ты, стало быть, только въехала сюда, правильно я говорю?
– Правильно.
– Вот. Так и я только сюда въехал, стало быть, у нас новоселье. Жилищное ведомство домовых выделило мне эту квартирку. Старая уж совсем негодна, жить там сложно: сыро, лягушки квакают, комары зудят…
– Лягушки? – спросила Сонечка, пристально всматриваясь в домовика.
– Да-да, есть такие квартиры в Москве, есть, а житья в них нет. Но здесь, я вижу, всё ладненько. Обживёмся с тобой, потом и в жёны тебя возьму.
– Что? Что вы такое говорите? Я уже помолвлена, между прочим, – недовольно возразила Соня.
– Ну это не страшно. Солнце, знаешь ли, с утра восток любит, а к вечеру ему запад милее кажется. Но довольно об этом. Денёк-то сегодня жаркий, пить охота. Сонечка, голуба моя, налей-ка мне стаканчик лимонаду.
– У меня нет лимонада, господин домовик, – повысив голос, сказала Соня.
– Ну зачем нам такие официальные тона? Голуба моя, для тебя я просто Стёпа.
Жить
