с тяжелыми челюстями и пронизывающими, глубоко посаженными темно-карими глазами. Хмурый, он напоминал Сэм разозленного ротвейлера. Даже улыбавшийся, он походил на ротвейлера. Про себя она звала его «Шредер»[4].
А тем временем на третьем этаже больницы молодой доктор, стоя у изножья кровати Ли, читал ее историю болезни.
Дойдя до последней строчки, он кивнул, тихо вышел и прикрыл за собой дверь. Дополнительная доза морфия, которую он назначил, уже сочилась в вены Ли, притупляя физическую боль, терзавшую ее тело. Она пыталась найти убежище от нравственных мук, думая о той последней ночи, которую провела с Логаном, когда все было чудесно, а будущее казалось таким светлым. Ночь субботы. Ее день рождения. Премьерный показ новой пьесы Джейсона Соломона.
После спектакля Логан устроил грандиозную вечеринку в честь обоих событий…
Глава 2
– Браво! Браво!!!
Занавес поднимался шесть раз, но в зале по-прежнему стоял оглушительный рев, сопровождаемый такой же бурной овацией. Актеры выстроились на сцене, поочередно кланяясь, но стоило Ли выступить вперед, как вопли безумным крещендо поднялись к потолку. Большая люстра уже горела, и Ли увидела Логана в переднем ряду. Муж яростно хлопал в ладоши и орал ничуть не тише остальных, разве что глаза его горделиво сверкали. Она улыбнулась ему, а он в ответ поднял вверх большие пальцы.
Когда занавес наконец опустился, Ли побрела за кулисы, где стоял Джейсон, лицо которого светилось торжеством.
– Какой успех! Настоящий хит, Джейсон! Мы выиграли! – воскликнула она, обнимая его.
– Давай-ка еще раз выйдем на поклоны, только ты и я, – предложил он.
Джейсон был готов торчать на сцене до тех пор, пока последний зритель не покинет зала.
– Ну уж нет, – ухмыльнулась Ли, – с нас хватит.
Но он продолжал дергать ее за руку: счастливый тридцатипятилетний ребенок, гениальный, неуверенный в себе, чувствительный, эгоистичный, темпераментный, добрый.
– Ну пойдем, Ли, – умасливал он. – Всего один ма-ааленький поклон! Мы это заслужили.
– Автора! Автора! – скандировала тем временем толпа.
– Вот видишь? – разулыбался Джейсон. – Они в самом деле хотят меня видеть.
Он был в приподнятом настроении и жаждал признания и восторгов. Ли смотрела на него с материнской снисходительностью, смешанной с чем-то вроде благоговения. Джейсон Соломон был способен временами ослепить ее, очаровать и увлечь, бездумно обидеть своей бесчувственностью и согреть нежностью. Те, кто его не знал, считали блистательным чудаком. Знавшие его лучше обычно относились к Джейсону как к талантливому невыносимому эгоцентристу. Для Ли, не только знавшей, но и любившей его, он был чем-то вроде двуликого Януса.
– Послушай, какие аплодисменты, – умолял он, продолжая тянуть ее за руку. – Пойдем скорее…
Не в силах справиться с очередным приступом его тщеславия, Ли смягчилась, но все же отступила:
– Иди один. Я остаюсь.
Но
Бумагорезка
