тебе самому кто-нибудь свернул! – сердито ответил Димка и шмыгнул поспешно за печку, потому что рука Головня потянулась к валявшемуся тяжелому сапогу.
Димка никак не мог понять, откуда взялся Головень. Совсем еще недавно забрали его красные в солдаты, а теперь он уже опять дома. Не может быть, чтобы служба у них была такая короткая.
За ужином он не вытерпел и спросил:
– Ты в отпуск приехал?
– В отпуск.
– Вот что! – отметил удовлетворенно Димка. – Надолго?
– Надолго.
– Ты врешь, Головень! – убежденно возразил Димка. – Ни у красных, ни у белых, ни у зеленых надолго сейчас не отпускают, потому что война. Ты дезертир, наверно?..
В следующую же секунду Димка получил здоровый удар по шее, так что едва не ткнулся головой о стол.
– Зачем ребенка бьешь? – вспыхнула на Головня Димкина мать. – Нашел с кем связываться.
Головень покраснел, его большая круглая голова с оттопыренными ушами, за которую он и получил в деревне кличку, закачалась насмешливо, и он ответил грубо:
– Помалкивайте-ка лучше… питерское отродье. Дождетесь вы, что я вас назад повыгоню…
Мать как-то сразу съежилась, осела и выругала глотающего слезы Димку:
– А ты не суйся, идол, куда не надо… а то еще и не так попадет…
После ужина Димка забился к себе в темные сени и улегся на груду сена за ящиком, укрывшись материной поддевкой. Он долго лежал, не засыпая.
Потом к нему пробрался Шмель и, положив голову на плечо возле шеи, взвизгнул тихонько…
– Что, брат, досталось сегодня, – проговорил сочувственно Димка, – не любит нас с тобой никто… Ни Димку, ни Шмельку… Да… – И он вздохнул огорченно.
Уже совсем засыпая, он почувствовал, как кто-то подошел к его постели.
– Димушка, ты не спишь?
– Нет еще, мам…
Мать помолчала немного, потом проговорила уже значительно мягче, чем днем:
– И чего ты суешься куда не надо? Знаешь ведь, какой он аспид… Все сегодня выгнать грозился.
– Уедем, мам, в Питер, к батьке.
– Господи, да я бы хоть сейчас… Да разве проедешь теперь, сынок. Ведь вокруг вон что делается…
– В Питере, мам, какие?
– Кто их знает. Говорят, что красные. А может, и врут. Разве теперь разберешь…
Димка согласился, что разобрать действительно трудно, потому что уж на что волостное село близко, а и то не поймешь, чье оно теперь. Говорили, что Козолуп его на днях занимал, а что за Козолуп, и какого он был цвета, неизвестно – зеленый, должно быть.
И он спросил у задумавшейся матери:
– Мам, а Козолуп зеленый?
– А пропади они все вместе взятые! – с сердцем ответила та. – Вот еще послал господь наказание. То все были люди как люди, а теперь поди-ка.
И она спросила у Димки, только что вспомнив:
– Слушай-ка, ты богу-то перед сном молишься?..
– Молюсь, молюсь, – поторопился
