таблицу, в левой колонке которой – первая редакция оды 1799 года, а в правой – последняя, 1828-го. Обратите внимание на крайне редкую ритмическую схему в оде Хвостова: AabCCbDDeFFe. Это так называемый douzain, изысканная строфа из 12 стихов, использованная, в частности, Ронсаром. Скорее всего, Дмитрий Иванович подражал в ней кому-то из французов, но также возможно, что он позаимствовал ее у немцев: она используется в лютеранских гимнах XVII–XVIII веков. В русской поэзии эту строфу нам удалось обнаружить, по любезной наводке Игоря Пильщикова, только в оде поэта И.А. Кованько «Стихи великому певцу великих», написанной в 1801 году и посвященной Державину.
Как Вы несомненно заметите, дорогой друг, Хвостов в нескольких строфах своего стихотворения перефразирует Державина, но – еще раз – перед нами не столько подражание, сколько своеобразная полемика с великим предшественником. Теология Хвостова отлична от державинской. В ее основе, как он указывал, лежит лирическая теодицея святого Августина (Хвостов поэтически пересказывает начальные главы из «Исповеди»[92]). Ее эмоциональный настрой – восторженное удивление и чувство глубокой благодарности Творцу. Дмитрий Иванович писал, что в оде его предшественника «много темноты и тупости» (даже перевод ее на французский язык лучше, ибо лишен этих недостатков). В своей оде он стремился показать, что Бога он постиг глубже и изобразил лучше, чем Гаврила Романович. В чем-то он был прав, я думаю. Судите сами (я Вас из кареты не высажу, потому что не только не владею каретой, но даже водительских прав не имею):
Бог
Ода Бог. Преосвещеннейшему Амвросию Архиепископу Казанскому и Свияжскому
Амвросий! Ты мое светило,
Которо чувства освятило
Творца вселенной величать,
Мой подвиг возноситься к Богу,
Творить закон, молиться многу;
Горящим духом не молчать.
Ты кистью мудрости святою,
Душевных качеств простотою,
Среди моих не зрелых лет
Открыть святыню удостоил:
Напрасной мудрости полет
В душе бунтующей спокоил.
О Пастырь мудрый, просвещенный!
Ты в тайнах веры искушенный,
От уст льешь слова красоты
И души верныя пишаешь;
Как сеешь, камней не сретаешь
И плод сберешь сторичен Ты.
Святых Апостолов наследник,
Достойный Бога проповедник,
Амвросий! к вечности моей
Нужна Твоя святыня многа,
Восполни силою Своей,
Дай зреть величество мне Бога!
Источник света – мир надземный,
Одетый прелестью волшебной,
Какою силою течет?
Кто держит цепь законов вечных
Среди пределов бесконечных?
Кто размеряет бег планет?
Одна другую тянет, клонит,
Не тратя разстоянья, гонит
В неисчислимом сонме звезд.
В свое сияя солнце время
На
Отец Дмитрий (Долгушин), к которому я обратился за консультацией, написал мне, что, скорее всего, «имеется в виду “Исповедь”, первые пять глав которой и по приему (цепь риторических вопросов), и по содержанию (прославление всемогущества Творца) совпадают с одой Хвостова». Возможно также, что Хвостов пользовался и другими сочинениями Августина или сочинениями, приписывавшимися тогда Августину, вроде книги «Блаженнаго Августина Зеркало, Из всего священнаго писания, то есть: из обоих Божественных ветхаго и новаго Заветов составленное, Содержащее в себе как приказания, так и запрещения Божия к поправлению жития человеческаго служащия, дабы оныя всяк читая мог самаго себя как бы в Зеркале видеть и познать, повинуется ли он Богу или нет» (СПб., печатано у Шнора, 1787). Переводчик книги «Орловскаго духовнаго училища Риторики бывший учитель Иван Тодорский» посвятил свой перевод, «во свидетельство чувствительной благодарности и почитания», «Великому господину преосвященнейшему Амвросию архиепископу казанскому и свияжскому, и Московской Святейшаго Правительствующаго Синода канторы члену, милостивому благотворителю и учености распространителю». Архиепископ Амвросий был, судя по всему, большим почитателем святого Августина.
