очень красивое, – дудочка, скорее всего, это пастушьи песни. Музыкант, один из самых известных здесь, Шломо Бар (в его ансамбле индус, хасид и француз) спит на переднем сиденье, до этого он читал Сидур (молитвенник). Кажется, у него все правильно – музыка и Сидур. Индус спит на заднем сиденье – интересная компания, во всяком случае, неожиданная в моей жизни. ‹…›
59. И. Лиснянская – Е. Макаровой
13 ноября 1991
Леночка! Даже не верится, что год назад я была у вас, видела внуков, не верится и в то, что я два месяца назад встречала тебя в Шереметьево. Кажется: вечность прошла. Очень трудно без тебя и детей, что естественно. Ежедневно в 15.30 пьем твой, в пакетах, чай, и говорим о тебе. Я, которая вообще античаевница, в восторге от чая: то ли жасмин, то ли еще что-то невероятно благоуханное. Я говорю о чае не потому, что почти все население говорит о почти уже несуществующей еде, по невозможным даже для нас ценам. Просто чай тобой пахнет, представь себе. А между тем, как ты благоухаешь в виде подарка, многие мне говорят об интервью с тобой по программе «Маяк». Даже работница Литфонда, когда я туда позвонила, сказала мне: а я вчера слушала Вашу дочь, Макарову, по «Маяку». Как замечательно она выступала. ‹…› Хожу и горжусь, сижу и горжусь, лежу и горжусь. Короче, горжусь во всех положениях, а не только за чаем.
‹…› Доченька, здесь хорошо, но дома лучше в том смысле, что хоть дозвониться до тебя когда-нибудь можно. Соскучилась по твоему: ма-ма! – с повышением последнего слога до колоратурного сопрано 2-го регистра. Это твое ма-ма! у меня всегда в ушах живет.
‹…› В городе я бываю раз в семь – десять дней на своей машине. Со своим шофером! Конечно, эта лафа долго не будет длиться. Мы перестали быть обладателями денежного запаса. Все так и вытекает с невероятной быстротой, ибо, к счастью, я не считаю четко и не переживаю это. Слава Богу – и Семен. Когда бедствие стихийное, как война или землетрясение, он спокоен. Это – мудро. ‹…›
60. Е. Макарова – И. Лиснянской
Ноябрь 1991
Дорогая мамочка! ‹…› Я вчера читала Чехова, знаменательное событие, по-моему, впервые за три года я взяла в руки книгу. Не для чего-то, а просто так. Перечитала пять рассказов, упиваясь восторгом и завистью. Как он потрясающе драматургичен, как создает атмосферу, вводя в повествование как бы никчемных второстепенных героев, пейзажи, интерьеры, и какая грусть разлита во всем этом ‹…›
Здесь, кажется, иначе звучит русская классика, или воспринимается иначе с возрастом. Жутко захотелось все перечитать, от Лескова до Платонова, никого не видеть, ни в чем не участвовать, просто читать. Попробовала Бальзака, отложила. Мешает перевод. Вещь свою я вчерне написала, не нравится, хочется чего-то другого. Не всплесков и выплесков‚ а характеров, развития поступательного. Я не расстроена, напротив, спокойна. Пока не погрузишься во что-то, не понимаешь. ‹…›
Москва как-то перевернула меня. Судя по написанному, я нахожусь
