выразили тем, что вообще не явились к освидетельствованию на призывные участки. Только по Ардатовскому уезду Симбирской губернии в списках не явившихся на призывные участки в первые дни мобилизации 1914 года значилось 222 человека… Всего, по сведениям Управления Казанского военного округа, на сборные пункты в начале августа 1914 года не явилось без уважительных причин 22 700 человек. Кроме того, заявили себя больными 173 809 человек, или 28,4 % всех призываемых по 14 уездам округа… О том, что заявления о болезни носили характер предумышленной симуляции, видно из следующего: при общем числе (указано выше) заявивших о болезни, 40 % из них подали заведомо ложные сведения, и только 45,9 % переосвидетельствованных были признаны негодными к военной службе»127.
Дальше продолжалось не лучше. Вот как оценивал состояние армии близко стоявший к военному делу председатель Государственной думы Родзянко: «Справедливость требует указать, что симптомы разложения армии были заметны и чувствовались уже во второй год войны. Пополнения, посылаемые из запасных батальонов, приходили на фронт с утечкой 25 % в среднем, и, к сожалению, было много случаев, когда эшелоны, следовавшие в поездах, останавливались ввиду полного отсутствия состава эшелона, за исключением начальника его, прапорщиков и других офицеров».
Вот лишь один, наиболее характерный случай массового оставления воинской части. «В сентябре 1915 года из Симбирской дружины ополчения, находившейся в Ашхабаде, было направлено 300 солдат в 158‑й пехотный запасной батальон. Из этих 300 солдат к месту назначения прибыли всего три человека при пяти конвойных. Остальные 297 человек сбежали, из них 166 человек прибыли в Ардатовский уезд. Командир батальона просил ардатовского исправника принять меры к розыску и возвращению в батальон солдат, самовольно оставивших службу»128.
Стоит ли удивляться? Если горожане хотя бы приблизительно представляли себе причины войны – так, как их объясняли газеты (надо защитить братушек сербов от австрийцев и отбить Константинополь у турок, да и вообще германцы сами напали), – то для неграмотного мужика все это было полной тарабарщиной. Генерал Брусилов в воспоминаниях писал:
«Даже после объявления войны прибывшие из внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война свалилась им на голову. Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герец-перц с женой были убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы – не знал почти никто, что такое славяне – было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать, было совершенно неизвестно»129. И из-за всей этой галиматьи почему-то должны были мучиться и умирать русские мужики на фронте и их семьи в тылу.
В ХХ веке русская армия преуспела лишь в войне с собственным народом. Что касается внешнего супостата, то похвастать было особо нечем. Великий князь Николай Николаевич так великолепно провалил командование армией, что царь был просто вынужден его снять. Николай стал главнокомандующим сам – но тоже особого успеха
