по горячим следам остается все меньше. Все только запуталось.
– Мы серьезно влипли, Олег, – сказал он.
– Это неизвестно, – я покачал головой. – Надо еще разбираться.
– Все известно! Ты хоть понимаешь, что мы немедленно должны обо всем доложить начальству?
– Доложим. Не первый раз. Сделают нам тесты, экспертизы – на амнезию, на шизофрению, на еще какую-нибудь дрянь, разберутся, что опасности мы не представляем. Лично я никаких других изменений в себе не чувствую.
– Нет, Олег, ты так ничего и не понял. Скажи, ты согласен, что после того, как это ершовское чудище ударило нам по мозгам, у нас открылось какое-то шестое чувство? Ну посуди сам – раз я по фотоснимкам могу определять имена и биографии...
– Ты – да. А что со мной – еще неясно.
– Да все тут ясно, Олег! Знаешь, кто теперь мы с тобой? – он даже понизил голос. – Мы – аномалы! Дошло?
– Аномалы... – я словно бы попробовал это слово на вкус. Вкус показался горьковатым.
– Именно! Мы не можем оставаться штатными экспертами Ведомства. В лучшем случае – консультантами, внештатниками, – продолжал Петя. – Отныне мы с тобой – все равно что следователь с тремя судимостями.
– Нет, подожди, не торопись, – попытался протестовать я. – Может, это временно. Может, оно как-то...
Петя фыркнул.
– Не веди себя, как чуть-чуть беременная девушка. «Может быть, оно рассосется» – ты это хотел сказать?
– Петя, – я попытался его успокоить, – давай не будем пока ничего докладывать. Давай сами попробуем разобраться.
– Да? И как ты думаешь разбираться?
– Не знаю еще. Надо думать. Ты сам-то как считаешь, что это? Гиперзрение, сенсорная память... что?
– Нет, Олег, – Петя вдруг стал сосредоточенным и спокойным. – Это не сенсорная память. Это остаточная структурная память.
– Структурная... – начал было я, и тут же екнуло сердце. – Как ты сказал?!
– Видишь ли... Я заметил, что не только фотографии вызывают у меня разные мысли и догадки. Пока еще разобраться трудно, в голове мешанина... Дело в том, что я вспоминаю даже те события, в которых мои родители не участвовали, и никаких предметов, связанных с ними, у нас нет. Эти вещи происходили до того, как они родились. Мне сдается, что, покопайся я еще в своих мозгах, вспомню и царя-батюшку, и ледовое побоище, и еще бог знает что. Я вспоминаю то, что видели и помнили все мои предки, понимаешь?
Петя говорил, не замечая, что я уже не очень-то его слушаю. Я стоял, вцепившись пальцами в ограждение крыши, и безучастно смотрел в какую-то далекую даль, которую не разглядишь ни с одним телескопом.
– Петя! – я повернулся и невольно схватил его за пиджак. – Послушай меня, Петя, если ты вспоминаешь и войну, и царя, и татаро-монгольское иго, то что тогда со мной? Что вспоминаю я, ответь мне!
Петр запнулся на полуслове и замер с открытым ртом. До него дошло.
ДОЗНАНИЕ
