конструкции. И если бы они однажды вдруг материализовались, деревенька моя вся оказалась бы под гигантским куполом, сооруженным мной из арматуры, уголков, тавровых и двутавровых балок.
На самом деле работы у меня было не так чтобы уж много, но и без дела я сидел редко. То меня везли с моим САКом в бычарню, и я торчал там целую неделю, сваривая с помогающим мне в роли слесаря дядей Леней Тарелко индивидуальные металлические клетки для большущих и страховидных племенных быков. Те загородки, что были до меня, бычары эти своими огромными мускулистыми жопами и крутыми рогами разнесли в пух и прах. Мы же с дядей Леней (он вымерял и рубил в кузнице заготовки для клетей) смастерили такие прочные загоны для почти тонных быков, что они под напором огромной силы лишь кое-где выгибались.
Закончив работу здесь, я перебирался в мастерскую – там начинался ремонт сельхозтехники к предстоящим весенним полевым работам. И трактористы тащили мне всякие лопнувшие и треснувшие детали, и я добросовестно заливал эти трещины аккуратными двух-трехслойными швами – чтобы было с запасом прочности. Однажды даже заварил трещину в чугунной головке блока двигателя МТЗ. Специальных электродов у меня не было, но я плотно наматывал на обычные МР-3 медную проволоку, она вместе с железным сердечником и плавящимся чугуном образовывала пластичный шов, который при остывании не лопался, и заваренное таким образом проблемное место в чугунном корпусе могло еще неплохо послужить.
Когда основной работы не было, брался за дожидающиеся своей очереди заказы односельчан. Чего они только не несли мне! И лопнувшие топоры, и сломанные тяпки, и развалившиеся детские санки, треснувшие рамы велосипедов и мотоциклов, прохудившиеся железные бочки… Когда возвращал отремонтированную вещь, в благодарность совали мятые рубли, трешки. Смущался и не брал. Тогда волокли «пузырь». А вот это совсем другое дело – выпить с благодарным заказчиком было никак не зазорно! Хотя и вредно – пьяным я уже варить так четко, как обычно, не мог, рука не слушалась.
Фу ты, что-то я заболтался! А все потому, что любил сварное дело. Очень мне нравилось выделывать с железом все, что хочу. Нет красивее зрелища, чем видеть через темный светофильтр фибровой маски, как под шипящей дугой электрода сталь плавится и формируется сначала в белый, почти прозрачный, затем на глазах желтеющий и покрывающийся темной окалиной, валик остывающего стального шва. Я настолько проникся своей профессией (еще с армии), что при виде любых, тесно стоящих или лежащих металлических уголков, балок, прутьев прикидывал, как лучше заварить тот или этот стык. А в деревне меня стали называть не иначе как «доктор по железу».
Но это я с электросваркой был на «ты». А был у меня на вооружении еще, как вы помните, и газосварочный аппарат, в котором я был поначалу ни бельмеса. Да у меня, собственно, и разрешения (допуска) к работе на нем не было. Просто вот так
