улыбка раздвинула его сухие губы. Он, видимо, остался очень доволен произведенным впечатлением:
– Я его знаю, но это ни к чему не ведет. Как это он вас просмотрел? Хотя он и сам в молодости любил подурить. Я имею в виду, был способен на поступок, – поправился он.
Севастьянов казался человеком редкого такта. Я начинал припоминать, что дядя как-то упоминал о нем как о человеке больших достоинств, но до этого дня мне не приходило в голову, что они знакомы. Впрочем, я скорее бы удивился, если б это было не так.
Мои размышления были прерваны появлением новых лиц. Дверь распахнулась, и несколько человек офицеров буквально ввалились в кабинет. Сапоги их были мокры и сплошь заляпаны бурой грязью.
– Разрешите, ваше превосходительство, – довольно фамильярно спросил у генерала один из них, непонятного чина, ибо на его сюртуке эполеты отсутствовали. Да он даже и не спрашивал, а произносил утвердительно.
– Пожалуйте, господа, – ответил Севастьянов, не поведя и глазом. – Отчего так поздно?
– Всё искал людей для оказии, – объяснил вошедший, усаживаясь. Ему на вид было лет сорок, лицо он имел с жесткими чертами и сильно обветренное.
– А вы, Петр Петрович, – отнесся Севастьянов к молодому человеку, облаченному в разухабистую венгерку.
– А я, ваше превосходительство… – обладатель венгерки замешкался.
– Ясно, ясно, голубчик. А, здравствуйте, Семен Матвеевич, как вы поживаете?
Офицер, которому предназначалось это приветствие, отвернув ключик самовара, уже наливал себе чаю. На нем не заметил я даже шпаги, не говоря уж об эполетах. Всё это мне очень показалось странным, как некогда сказывал Паскевич, увидав впервые ермоловский штаб. Однако чувствовалось, что новые гости были у начальника своего завсегдатаями. Они уверенно расселись и без церемоний принялись за чай. Следом за ними вошел Зверев и преспокойно подсел к столу.
– Пейте чай, господа, – улыбнулся нам Севастьянов. И точно, мы чувствовали себя не совсем ловко. Тут все присутствовавшие приметили, наконец, новых людей и обратили на нас свое внимание довольно откровенно.
– Прикомандированные, что ли? – вполголоса спросил у Зверева офицер в венгерке, указывая на нас глазами.
– Сосланные, – так же тихо отвечал адъютант.
– Господа, знакомьтесь, – возгласил Севастьянов, вставая. – Полковник Веревкин, – представил он офицера, появившегося первым. – Капитан Степанов, – он указал на Семена Матвеевича.
Венгерка оказалась поручиком Поскониным. Мы с Невревым представились в свою очередь. Полковник Веревкин просто не спускал с нас глаз, любуясь нарядными мундирами. Ощупывающие глаза были подернуты презрением. Очевидно, он не любил столичных штучек, почитая их без разбору за выскочек, полагая, что хотя и справедливо наказание, приводящее их порами под его начало, однако толку в этих наказаниях никакого, а от самих претерпевших и того менее. Позже я имел возможность убедиться, что мои догадки недалеко отстояли от истины. Капитан Степанов
