информация на Ротмана, который теперь бледнел и зеленел от страха перед обвинением в убийстве Иосифа Шлица. Он тяжко сглотнул:
– Корней, ты чего, серьезно? Ты меня что, подозреваешь?
– Я? Я-то, возможно, и нет… а вот этот Агушкин-Пиндюшкин точно тебя закроет. – Фрост старался быть максимально серьезным и этим загонял Ротмана в полный тупик. И тот дрогнул:
– Э-э-э. Корней, ты не спеши. Сам пойми, мало ли чего не сболтнешь сгоряча…
– Ну-ну… сгоряча, говоришь? Как ты там его назвал? Помнишь?
Фрост рассматривал внезапно ставшего беспомощным хама Ротмана. Тот, конечно же, помнил, что назвал Шлица «трупом». Конечно же, сгоряча. И еще – в ответ на угрозу Иосифа, который первый пообещал грохнуть Ротмана за «подлянку» и «кидалово». Что же тут было ответить, если тебе уже грозят убийством. Не объяснять же, что такие угрозы произносятся достаточно часто и не всерьез. Ну, то есть вроде как всерьез, но лишь для того, чтобы затем откупиться или как-нибудь еще «разойтись». Только вот тут не успели они с Иосифом разобраться…
Роман заерзал:
– Корнеич, слушай, ты… это… не говори никому. А? Я тебе… это… ну… тоже… готов помочь. Говори, чего надо-то…
В глазах Ротмана уже исчезла прежняя надменность и наглость – он заискивал, и Фрост наслаждался моментом. Хам был приструнен, запуган и покорен; теперь его надо использовать в правильном направлении. Фрост отбросил назад свою великолепную челку и покровительственно кивнул:
– Я, Роман, человек слова. И дела! Я тебе сразу предложил и сейчас предлагаю: давай забудем о Шлице.
– Как это? Забудем… – протянул непонимающе Роман.
– Забудем. Нет его и не надо. Ты забираешь себе его пакет акций. Я со своими делами разбираюсь. А если баба его или еще кто начнет копать, то мы – в полном отказе. Ничего не знаем. Бизнес наш. Иосиф терся вокруг нас, но никогда ничего не имел. А еще лучше, Рома, если ты внимательно посчитаешь все ваши зачеты-расчеты и нарисуешь должок за ним кругленький. Понял?
– Должок? Хм. Это можно. У него в ротации несколько песен этого педика Клима Чука и нимфетки Айки. Сейчас скажу, чтобы удвоили эфиры, и вот тебе должок. Только как мне получать-то его? Иосифа-то нет…
Как и многие люди его профессии и положения, Ротман отличался не только хамством, но и глупостью. Фрост тяжело вздохнул и тонкой струйкой выпустил воздух в сторону Ротмана. Тот отшатнулся, вытаращил глаза, но стерпел, и Фрост задумчиво покачал головой:
– Рома, Рома. Как ты вообще рулишь своим радио, да еще и газетой, журналом? Конкурсы проводишь, скачки устраиваешь…
– А чего ты загадками тут говоришь? – обиделся тот.
– Ладно. Долг нарисуй на всякий случай. Чтоб ты знал. Наследство Иосифа, как и любого человека, это не только его бабки и барахло, но и долги. Понимаешь? Дол-ги! Если наследники, а это только Медянская, к тебе сунутся, ты им и
