едва уловимый запах, исходящий от смотрителя. Запах болезни или запущенного тела. Как бы то ни было, но всякий раз, когда обстоятельства сводили его с Броди, Дарт старался сократить общение до минимума и сбегал, едва найдя повод. С тех пор как Дарт стал полноправным учеником и чистка конюшен перестала входить в число его повседневных обязанностей, количество встреч значительно сократилось.
Лязгнули петли, дверь отворилась. Проход был достаточно высоким, чтобы в него без труда прошла лошадь, но не всадник верхом. На пороге Тат-Хилла спешиваться приходилось многим солидным персонам.
– Долго вы, – по обыкновению проворчал Броди и тяжело вздохнул, будто для того чтобы открыть дверь, поднял вековой камень да так и продолжал держать его на плечах, не придумав, куда же положить. Факел в его руке неимоверно чадил.
Патрик оставил ворчание без внимания, широким торопливым шагом пересек внутренний двор. Ноздри Дарта защекотал аромат свежего хлеба, жареного мяса и запеченной кукурузы с маслом. Желудок откликнулся напористым урчанием. Отчего-то разом навалилась усталость, а лицо и грудь отозвались ноющей болью. Наверняка завтра все эти ушибы и царапины напомнят о себе «приятной» ломотой в теле, а рожа опухнет и отечет.
Внутренний двор логова Охотников был застроен множеством всевозможных сооружений: конюшни слева, амбар справа, чуть поодаль – кузница, окруженная грохотом молотков. Рядом с кузницей – алхимическая лаборатория и небольшой специализированный цех. Вдоль стены – технические склады, на заднем дворе – тренировочные площадки. Но основное пространство было отдано на откуп Цитадели и Академии, двум массивным каменным зданиям, соединенным между собой узким переходом. В Цитадели размещались жилые комнаты, трапезная, залы Большого и Малого совета, оружейная и сокровищница. Лишь став учеником, Дарт получил в Цитадели собственную комнату, хоть, в общем, она оказалась немногим больше Комнаты для размышлений, где запирали непослушных мальчишек, чтобы те наедине с собой, в темноте и тишине поразмыслили над своим поведением. Дарт так часто «размышлял над поведением», что успел на ощупь выучить каждую выщерблину тесной комнатушки. Он до сих пор не мог взять в толк: как же его все-таки одобрили в ученики? Во время занятий и тренировок по меньшей мере семеро из одиннадцати наставников сотрясали воздух угрозами никогда не доверить неучу и забияке ничего более ответственного, чем мытье ночных горшков.
В Академии постоянно проживали подмастерья. Здесь было несколько общих комнат, одна на всех столовая, одна на всех библиотека, где, кроме множества книг, обитало несметное количество пауков и мышей. Послушники, обучившиеся грамоте, скрипели перьями, переписывая старые пергаменты. Остальные занимались уборкой и чисткой, которым конца и края нет. Дарту редко доверяли работу писчего, хоть он обучился грамоте быстрее остальных и был на хорошем счету у скупого на похвалы наставника Тобиаса. Правда, лишь до тех пор, пока однажды не сцепился с ним в словесной
