Хотя левый глаз у меня всё ещё дёргался. И я боялась, что он заметит это.
– Вобщем, ты в рамках. – Рамки были не для него. Я знала это. И не для меня. Он тоже знал.
– И в белой блузке. С тёмным низом. – Напряжение понемногу уходило.
– Униформа?
– Ты ещё не видел оранжевый галстук.
– Мда… Хуже, чем в школе. – Он весь светился спокойствием. Я завидовала.
– В школе было лучше. Да… наверно. Хотя нет. Так же.
Мы снова рассмеялись. Наконец, отпустило. Тиски, сковывающие мышцы, разжались. Я сразу почувствовала, что дышу. И подумала, что до этого момента, моё дыхание забирал себе кто-то другой.
– Просто удивительно, что мы встретились! – Я и вправду была удивлена. На смену напряжению пришла пружинистая эйфория.
– Мы встретились, потому что твоя душа этого хотела.
Волна приятного возбуждения пробежала по позвоночнику – приключения!
– Ты правда так думаешь? – Он всегда был не от мира сего. Как и я.
– Да. У тебя есть вопросы. У меня есть ответы. Рассказывай.
– Да, что рассказывать…
– Всё. Как есть. Выкладывай.
– Ну… я вся в долгах. Отец умер. Дома страшно одной.
– Понятно. Страшно, говоришь?
– Не то слово.
– Ты же всегда была боевой девчонкой.
– Была. А теперь панические атаки.
– Это потому что у тебя голова набита всяким дерьмом.
– Мило.
– Не обижайся. Но ты в иллюзии. Всё вокруг – только кажется. Подумай над этим.
В этот момент я смотрела на наш дом. Мы сидели на лавочке во дворе. Что значит иллюзия? Что он хочет этим сказать? Здесь я выросла. Бегала в хлебный за рогаликами. На обратном пути объедала «жопку» горячего батона. Падала с деревьев. Плавала в бочке с мазутом. Вдыхала отвратительный запах карбида. Здесь мамин голос призрачным эхом ещё зовёт меня домой, где дымится тарелка с супом. Если только он не покрылся льдом, пока я играла с мальчишками в «чеканку». И стены дома. Местами облезлые. С жёлтой штукатуркой. И аварийными балконами. Здесь каждое лицо знакомо с детства. А из окон доносятся вполне материальные запахи жареного лука. И всё это иллюзия? Ну уж нет. Дудки!
– Слушай, тебе легко говорить. А я любила отца. И маму. И это мой дом. Здесь всё настоящее!
– Это иллюзия, поверь. Как и твои страхи. Которыми питаются… сущности.
– Какие ещё сущности? – Я насторожилась. Засосало под ложечкой.
– Враждебные. Ты не бойся. Они тебя боятся сильнее. Но когда ты ночью трясёшься под одеялом, липнут к тебе. И забирают твою «ци»1.
«Ци»? Бред какой-то. Это им на обед? Или на ужин? И это уже совсем не жареный лук.
– Ты хочешь сказать…
– Что даже линии жизни на ладонях могут меняться. Если захочешь. Для тебя всё возможно. Ты в силах изменить всё. И сейчас клетка захлопнулась
Ци, иногда чи (кит. трад. 氣, упр. 气, пиньинь: qì; в японском варианте – ки яп. 気 ki, иногда кэ; англ. qi или ch’i) – одна из основных категорий китайской философии, фундаментальная для китайской культуры, в том числе и для традиционной китайской медицины. Чаще всего определяется как «пневма», «эфир», «воздух» (англ.) русск., «дыхание», «энергия» (англ.) русск., «жизненная сила» (англ.) русск. Ци выражает идею фундаментальной, континуальной, динамической, пространственно-временной, духовно-материальной и витально-энергетической субстанции, которая лежит в основе устроения Вселенной, где всё существует благодаря её видоизменениям и движению.
