в голове. Батюшка остановился. Я тоже не двигалась с места. И не говорила ничего. И не кланялась.
– Хотела чего, приблудная? – он прокричал, чтобы не подходить ко мне.
Я продолжала стоять и молчать. Батюшка наморщил лоб и пошел в мою сторону.
– Спрашиваю: хотела чего, приблудная? – он говорил уже не повышая голоса.
– И Вам здравствуйте, как так, что храм среди бела дня закрыт? – я решила, что забуду про «приблудную», если он больше меня так не назовет.
– Не обижайся, я ж правду сказал. Ты и сама про непокрытую голову и брючонки подумала. Ведь подумала? Подумала? – очки батюшки сверкали на солнце.
– Ну, подумала. Так это еще не повод «приблудной» называть, я ж не собака, – я щурилась, глядя на батюшку, потому что он встал как назло между мной и солнцем.
– А всё равно приблудная.
Мне стало смешно.
– Вы и сами чудной, батюшка.
– Вот, заулыбалась – это хорошо, – батюшка начал как-то смешно приседать, – меня Отцом Матфеем зовут, а тебя каким именем крестили?
– Ярослава. Только по крещению ли – не знаю, – пока он приседал, я развернулась так, чтобы стоять спиной к солнцу.
– А крещеная? – отец Матфей пытался закрыть ладонью глаза от солнца, – чего вертишься? Наверняка ведь загорать ходишь – вот и стой против солнца, загорай себе! А у меня оптика на глазах! От нее эффекты всякие дополнительные и неудобства на свету!
– Крещеная, – я улыбалась, но с места не двигалась.
– Надо знать имя по крещению, непорядок так-то. Вот видишь, и тут я прав, что приблудной назвал, – отец Матфей вытирал слезы, – есть в тебе милосердие али и слова такого не знаешь?
Я развернулась на девяносто градусов, чтобы солнце перестало слепить и меня, и его.
– Только из уважения к оптике.
Отец Матфей насупился.
– Шутка, не сердитесь. Вы всегда такой веселый, отец Матфей?
– Так ведь уныние – грех тяжкий. Знать должно, – он прищурился.
Внешне отец Матфей очень соответствовал своему бодрому громкому голосу. Он оказался молод, лет тридцати – тридцати пяти. И росту совсем не великого. Без шапки так и вовсе ниже меня. Приятный брюнет. С шикарной бородой. Светская характеристика, конечно, но как по-другому сказать? На курносом носу сидели круглые очки. На круглых щеках – круглый румянец. Он весь был какой-то круглый, без резких переходов и границ. Под рясой проступало крепко сбитое тело. А потом мой взгляд неожиданно упал на ботинки, и я замерла в изумлении.
– Отец Матфей, что это у Вас под рясой? – я не могла удержаться и показала рукой на его ноги.
– А что? – он начал очень смешно тараторить, – ну, джинсы, ну и что? Под рясой ведь они,
