style="font-size:15px;"> – Ого! Целуются! – вдруг услышали они за собой насмешливый голос Штирнера и, оторвавшись друг от друга, оглянулись. – Какая трогательная сцена!
Штирнер сидел за письменным столом, покуривая сигару.
– Вы здесь зачем? – негодующе воскликнул Зауер.
– По долгу службы, – насмешливо ответил Штирнер. – Доверие, которым облекла меня наша хозяйка…
– Наша хозяйка изменила свое решение и дает вам полный расчет, – перебил его Зауер, – доверенность на ваше имя будет уничтожена. В вознаграждение же за ваши заслуги вам будет выдано полностью двухмесячное содержание с надбавкой пятидесяти процентов.
– Придется мне открывать бродячий цирк, – сказал Штирнер, почесав лоб.
Но, оставшись один, он нахмурился, вынул из ящика стола какие-то чертежи, просмотрел их, сердито проворчал что-то, поспешно вошел в свою комнату и надолго заперся в ней.
X. «Девушка с разбитым кувшином»
Прошел месяц. Эмма Фит сидела на своем обычном месте и писала на «Ремингтоне».
Зауер, побледневший, небрежно причесанный, небритый, долго ходил большими шагами по кабинету, искоса поглядывая на Эмму. Потом он подошел к ней и, покачиваясь из стороны в сторону, в упор стал смотреть ей в лицо.
Резвые пальцы Эммы начали делать перебои на клавишах «Ремингтона». Она покраснела под пристальным взглядом Зауера и, не прерывая работы, спросила:
– Почему вы так смотрите на меня, господин Зауер, как будто никогда не видали? Вы мешаете мне работать…
– Фрейлейн Эмма, а ведь вы прехорошенькая!
Эмма покраснела еще больше, но попыталась сделать вид, что не расслышала его слов.
– Странное дело! – продолжал Зауер. – Более года, как вы здесь служите, я встречаюсь с вами каждый день, но только за последний месяц у меня как будто открылись глаза: приятный овал лица, мягкие волосы, к которым хочется прикоснуться и погладить, изумительные глаза! В них детская наивность и лукавство маленького бесенка. Вы живая «Девушка с разбитым кувшином».
– Я не разбивала никаких кувшинов.
– Это картина Грёза. А вы…
– Перестаньте, Зауер.
Эмме приятно было слушать Зауера, но она скрывала свои чувства, боясь гнева Эльзы. А Эльза уже не раз заставала их за такой беседой. Эльза с достоинством проходила мимо, но Эмма чувствовала, что ее «хозяйка», как шутя теперь она звала ее, все видит и понимает.
– Господин Зауер, я не узнаю вас!
– Я сам не узнаю себя, деточка. Философы уверяют, что познать самого себя – самая трудная задача в мире…
Зауера действительно нельзя было узнать. Корректный, аккуратный, педантичный Зауер перестал, чего никогда не было раньше, заботиться о своей внешности, начал ходить по ресторанам, покучивать в подозрительной компании, халатно относиться к делу.
– Вот что, дорогая фрейлейн Фит, довольно вам трещать на этом неблагодарном музыкальном инструменте. Пора кончать. Идемте наверх, я покажу вам в зимнем саду новых золотых
