переплете, на первой странице которого отцовской рукой вписаны владельцы: Бруно и Фейго Нюберг, 01.11.1939. Это и моя книга, которую я перечитываю спустя годы.
После Зимней войны мама перешла в лютеранскую веру[48]. Как рассказала отцу Маша в Риге в 1957 году, это было мамино решение. Ее крестили 28 мая 1940 года. Дело в апелляционном суде Турку на тот момент все еще находилось на рассмотрении, суд вынес решение только в июле 1940-го.
Когда разгорелась вторая Советско-финская война, и отец снова отправился на фронт, мама по объявлению в газете записалась в больницу Красного Креста водителем скорой. У нее были водительские права, и она умела водить отцовский “Паккард”. Хрупких женщин в 1940 году еще не брали в водители, и мама выучилась в Красном Кресте на “сестричку”. Она всю войну прослужила в Хельсинки в этой должности и получила медаль Свободы второго класса с красным крестом (для награждения медицинского персонала). Служила она в госпитале Экспериментального лицея на Аркадианкату, который специализировался на ранениях головы. Позже она продолжила карьеру ассистентом врача в больнице Красного Креста в Тёёлё.
Самая еврейская держава в мире
После третьего раздела Польши в 1795 году Россия стала преобладающим по количеству евреев государством мира. До этого, если не принимать во внимание определенные исторически сложившиеся поселения, в России жили лишь единичные евреи. В глобальном труде о евреях в России “Двести лет вместе (1795–1995)” Александр Солженицын цитирует письмо Ивана Грозного королю польскому, датированное 1550 годом: “И ты бы, брат наш, вперед о жидех к нам не писал”[49].
Еврейское население, которое при Екатерине Великой насчитывало миллион, к концу Первой мировой войны выросло до 5 миллионов, что составляло 4 % населения Российской империи и более половины еврейского населения мира. Второй по количеству евреев была на тот момент Австро-Венгрия (около 2 миллионов). Та часть Российской империи, к которой относились нынешняя Восточная Польша, Литва, Белоруссия, западная часть Украины и Бессарабия, была известна как черта оседлости, откуда евреи по экономическим причинам стремились вырваться во “внутренние губернии” России и особенно в города.
Исключением являлись отвоеванная у Швеции в 1721 году Ливония, Рига, а также присоединенная при разделе Польши в 1795 году Курляндия, в которых зарегистрированным евреям дозволялось селиться. Ограничения были не расовыми, а религиозными, и не затрагивали исторических мест проживания: горских и грузинских евреев, изначально вышедших из Вавилона и обосновавшихся в Бухаре среднеазиатских, “туземных” (бухарских) евреев, а также караимов[50].
Черта оседлости и ограничение свободы передвижения сохранялись вплоть до Февральской революции 1917 года. Премьер-министр, реформатор Петр Столыпин в 1906 году предлагал царю отменить черту оседлости, на что Николай II ответил: “Внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя”
Вообще же хельсинкское окружение, в котором рос я, не отличалось религиозностью и по большей части было крещено как дань традиции. Например, мой отец увлекался теософией, а мне из уроков религиоведения запомнилась главным образом история Церкви. Примечательно, что именно работая в СССР и позже в РФ, я заинтересовался значением лютеранской традиции в эволюции Финляндии. В этом плане контраст между Финляндией и Россией был разительным, а очевидная атеистическая советская пропаганда – примитивной и вульгарной. И понятно, что в таких условиях, например, участие в православной пасхальной службе было способом высказать протест против системы. С интересом я следил за собеседованием Финской евангелистско-лютеранской церкви с Российской православной. Политической подоплекой этих “экуменических диалогов” было понимание архиепископом Мартти Симойоки того, что Финской церкви следует не разрабатывать вместе с СССР “мирное взаимодействие Церквей”, а стремиться в качестве Церкви к диалогу с РПЦ. Об успехе начавшихся в 1970 г. диалогов свидетельствует то, что они продолжились и после распада СССР. Диалоги прекратились в 2014-м – в связи с разницей во взглядах на сексуальную этику. Архиепископ Симойоки был талантливым деятелем, мудрым и сведущим с точки зрения политики. И жизнь лишь подтверждает тезис о том, что граница между Римом и Византией, проходящая по восточной границе Швеции и позже Финляндии, по-прежнему является пропастью, разделяющей две культуры. Годы, проведенные в России, укрепили меня в лютеранском самоощущении. Оно далеко от современной финской ситуации, где от Церкви отделяются даже под влиянием внезапного порыва. В России я часто шутил, что самый известный из когда-либо живших финнов – Мартин Лютер. Некоторые русские понимали, что я имею в виду. Но боюсь, что и не все финны сегодня осознают значение лютеранской традиции для нашей культуры. (Касаюсь этого вопроса подробнее:
Солженицын, I, с. 23.
Солженицын, I, с. 292. Караимы – этническая группа тюркского происхождения, потомки их живут в Крыму и Литве. Они исповедуют иудаизм, но не признают Талмуда, то есть устной традиции в иудаизме.
