не нашел в архивах ни подтверждения этому, ни сведений о тюремном заключении Мейера. В приложенном к решению Верховного суда особом мнении одного из судей предлагалось сократить срок наказания до шести месяцев. В таком случае Мейеру не пришлось бы отсиживать присужденный ему срок в соответствии с принятым 8 мая 1940 года законом о “помиловании некоторых преступников”[33]. Можно предположить, что военное положение спасло 61-летнего Мейера от такого позора![34]
Под старость мама часто вспоминала о своей матери и редко – о братьях и сестрах. Уже в очень преклонном возрасте она однажды призналась, что простила отца, поскольку тот не мог поступить иначе. Он был пленником своей веры. Мне же часто приходит на ум, что отец и дочь во многом друг друга стоили: оба имели сильный и неуступчивый характер.
Когда маме было уже за 90, я привез к ней в гости племянника, Бена Грасса. Зрение у нее к тому времени ослабело, но все же она разглядела Бена из-за затемненных очков и тут же перешла к делу – спросила по-шведски: “Бен, ты женился на христианке? И как к этому отнеслась твоя мать? Это же все равно что плевать в собственный стакан”. При этом мама, разумеется, знала, что жена Бена перешла в иудаизм и воспитывала их троих детей в еврейской вере. Бен, в прошлом исполнительный директор крупного предприятия, как мальчишка сидел на краешке стула и со всем соглашался. Этот визит был важен, поскольку Бен желал примирения. Своим приходом к тетке он подтвердил это.
Семья матери одобряла Бруно до тех пор, пока он был лишь приятелем братьев. Но как только он стал интересоваться дочерью (“моей умнейшей и прекраснейшей дочерью”), как повторял в ужасе Мейер, он сразу превратился во врага. Мейер утверждал в суде, что даже не знаком с Бруно.
Интересно также, что только один из близнецов, Абрам, а также сестра, Рико, проявили агрессию. Следователи, конечно, упоминают в своих записях обоих близнецов, однако Мозес, согласно судебным протоколам, оставался безучастным. Фейго, впрочем, в своем заявлении упоминает о давлении со стороны обоих братьев – то есть близнецов, поскольку младший из братьев, Якоб, в бумагах ни разу не упоминается.
По данным архива Союза тяжелоатлетов Финляндии, осенью 1937-го Мозес Токациер занимал должность фининспектора союза. На октябрьском собрании решено было попросить его проверить также счета за следующий год. На том же собрании союз одобрил в качестве одного из новых членов еврейскую “Маккаби”, состоящую из 40 участников. Самыми видными спортсменами команды были Якоб и Мозес Токациеры. Оба брата продолжили карьеру в тяжелой атлетике и после замужества сестры.
Якоб Токациер в 1941-м завоевал первенство на чемпионате стран Северной Европы, став первым победителем из Финляндии в тяжелой атлетике. Второй из братьев, спринтер Абрам Токациер, также оставил след в спортивной истории Финляндии. На соревновании, посвященном открытию Олимпийского стадиона в Хельсинки весной 1938-го, судьи присудили ему четвертое
Принятый после Зимней войны закон относился к срокам заключения до шести месяцев, равно как и закон о временном расширении президентской амнистии от 23.06.1941, касающийся “тюремного заключения при исключительных обстоятельствах”.
По свидетельству финского отдела по последствиям преступлений (
