это так, чтобы их появления не заметили священники и монахини, которые доводили до совершенства огромную объемную карту известного мира. В центре карты располагался Брот. Чем ближе к краям, тем менее подробной становилась Модель.
Окрестности Брота и Центральная Фиральдия были выполнены с такой точностью, что остроглазый и внимательный наблюдатель различил бы двигающиеся по дорогам и улицам крошечные точки. На западе от Фиральдийского полуострова плыло к морю призрачное облачко тумана.
Столетия назад патриарх и коллегия приказали построить Модель, чтобы можно было видеть и понимать, что творится в ширящемся чалдарянском мире. Этот проект во многом превосходил все церковные начинания. С самого начала его скрывали, да никто особенно им и не интересовался, поэтому даже не засылал шпионов. Со временем о Модели позабыли уже и сами церковники. Единственным из недавних патриархов, кто слышал о ней (необычайный случай), был Хьюго Монгоз, принявший имя Бонифация VII.
Но работа по-прежнему шла. Кловен Фебруарен и Муньеро Делари, Девятый и Одиннадцатый Неизвестные, надеялись натаскать Герис и сделать ее Двенадцатым Неизвестным.
Хотели, чтобы волшебство осталось в семье.
Герис еще не совсем понимала, что затеяли старики.
С ворчанием она оттащила своих спутников подальше от священников и монахинь и сказала:
– Что-то не то с Пайпером творится.
Остальные молча ждали. Никто ни о чем не спросил, поэтому Герис не удалось воспользоваться заранее заготовленной шуткой, и она разозлилась.
Вечно-то с этим семейством так.
Кловен Фебруарен все же смилостивился и заметил:
– У него и правда небольшие заскоки начались, когда он умер, а мы его вернули. Но я думал, он с ними справится.
– Он научился их скрывать, если ты об этом.
– Возможно, – пожал плечами волшебник.
– И от себя самого скрывает. Думаю, ему так тяжко было перемещаться, потому что он снова открывался Ночи.
– Ответ содержится в самом вопросе.
– Что-что? – не поняла Герис.
– Если перемещения выбивают его из колеи, пусть ходит пешком.
– Все не так просто. Жаль, что я с ним не перемещалась до того, как он умер, – было бы с чем сравнить.
– Сегодня ему плохо пришлось?
– В этот раз нет. Может, привыкает. Но я не особенно в это верю. Что-то такое странное с ним творится.
– Лила, а ты что думаешь? – спросил Фебруарен.
– Думаю, он за нас волнуется. А еще ему несладко приходится, потому что меняется весь его мир. Вы вспомните, откуда он явился.
– Герис, так дело в этом? Наш Хект – заблудшая душа, потому что все, во что он верил, пошло прахом?
Герис страшно не хотелось признавать, что именно это она, возможно, и почувствовала. У нее и у самой случались приступы неуверенности, а она-то никогда ни во что не верила по-настоящему.
