rel="nofollow" href="#n_33" type="note">[33] вот что! Им можно убивать женщин во имя преступлений чести, подвергать их дискриминации и унижать, закрывать дома на всю жизнь, а мужчины сами себя поставили над ними опекунами.
– Что же в этом плохого? Во всем мире парни должны заботиться о вас, потому что вы ведь слабый пол, – улыбается он умильно.
– Да, но не держать в тюрьме физически и духовно. Или ты считаешь нормальным, что взрослая женщина не имеет права одна выйти в город, а может это сделать со своим двенадцатилетним сыном как опекуном? К тому же этот засранец, у которого в голове труха, ведет автомобиль, так как она, мать детей, на которой держится весь дом, не настолько ответственна, чтобы сесть за руль!
Джон взрывается смехом, а Дарья пылает возмущением.
– Я теперь уже знаю, с кем на самом деле имею дело. Ты маленькая феминистка, червячок.
Он осторожно гладит ее по руке, и у девушки мурашки бегут по спине – как от нежного словечка, так и от мужского прикосновения.
– Ничего не скажу, из такой уж я бойкой семейки.
– Ты летишь в Эр-Рияд с друзьями или с семьей? Почему этого азиата ты назвала махрамом?
– Потому что это муж моей сестры Мириам, – употребляет Дарья арабский вариант имени. – Мы возвращаемся в Саудовскую Аравию спустя несколько лет отсутствия. Кроме того, он не чистокровный азиат, в нем саудовско-индонезийская кровь с преобладанием арабских генов.
– Саудовец связался с азиаткой?! Его отец, должно быть, из бедной семьи и был в отчаянном положении.
Джон снова хохочет, но на этом раз со значительной долей издевки в голосе.
– А вот и нет. Его предок – большая шишка в стране ваххабитов, а мать была очень красивой женщиной.
– Ну, в таком случае это смелый человек. В определенном положении можно себе позволить многое. По крайней мере, она была мусульманкой? – спрашивает мужчина.
Дарья не чувствует смущения, рассказывая о своей семье.
– Конечно, в Индонезии почти девяносто процентов населения почитают Коран, но не так помешаны, как в других, например арабских, странах. Но и там речь идет не об улучшении, а об ухудшении положения. Петля ислама затягивается на их бедных шеях.
– Ты не только эмансипирована, ты еще и революционерка и атеистка?
– Нет, мой дорогой. Я просто не люблю преувеличений, вот что! И не боюсь, а современные приверженцы этой религии во всем мире сеют уничтожение. Это порождает страх.
– Возвращаясь к Мириам…
Джон меняет тему и, развалившись в кресле, нагло таращится на Марысю, которая делает вид, что спит.
– Вы не можете быть сестрами, во всяком случае, не единокровными, скорее молочными.[34]
Он рассматривает типичную арабку с ног до головы.
– Ты ошибаешься, – решительно крутит головой Дарья, – у нас общая мать, блондинка, полька, и папашка, ливиец, упокой, Господи, душу его. – Девушка изображает на лице кислую мину. –
Молочная сестра – ребенок, не имеющий кровной связи, вскормленный той же женщиной.
