надо за то, что я от сожжения еретическую книгу Бонифация Отступника спас…
– Какого Отступника? – Хелот вдруг очень заинтересовался.
– Такого, такого… Когда Мать Наша Святая Церковь производила грандиозную ревизию рукописей по всем монастырям, тут такое творилось! У монахов из-под матрасов вытаскивали всяких Сенек, Софоклов, ернических Аристофанов… Святые братья рыдали, как малые дети, у них книги чуть ли не с отрубанием пальцев из рук вырывали… За что и были ослушники суровому наказанию преданы: одних сослали в отдаленные обители на границе с дикими валлийцами, на других такие эпитимии наложили, что лучше бы сразу на костер. Да что я тебе, дубку молодому, перечисляю! Разве ваш брат рыцарь хоть раз об Аристотеле, к примеру, слыхал?
– Да, – сказал Хелот.
– Что «да»? – разозлился отшельник. – Ты хоть понимаешь, о чем я глаголю, отрок?
– Понимаю, – сказал Хелот, приподнимаясь на кровати. – Я читал Сенеку однажды… Когда помогал святым братьям оборонять обитель святого Криспина от крестьян, впавших в грех противоборства властям.
– Где это было? – жадно спросил святой Сульпиций.
– На юге, в Лангедоке… – Хелот неопределенно махнул рукой.
– Интересно, интересно, – пробормотал святой. – Ну и о чем были сии произведения?
– О чародейке Медее.
– Медея? Никогда не слышал, хоть Сенеку читал преизряднейше. Расскажи-ка мне, отрок, в чем там суть.
Отшельник уселся рядом поудобнее и впился глазами в лицо Хелота.
– Медея… – Хелот произнес это имя и вдруг увидел, как наяву, обитель святого Криспина, высокие крепостные стены и башни, монахов в развевающихся одеждах, солдат, многие из которых были в кольчугах и почти все в металлических шлемах. А внизу бушевало людское море, и волны слепой ярости захлестывали старые стены монастыря. Хелот, тринадцатилетний нерадивый оруженосец, сидит, пользуясь всеобщей суматохой, в келье старого монаха и бегает глазами по страницам, исписанным неровным почерком, – видать, переписчик спешил. От этой осады Хелоту остался на память шрам через бровь. Он до сих пор иногда видел во сне, как падает под ударом крестьянской дубины и кровь заливает ему глаза…
Из потока воспоминаний его вывел энергичный тумак отца Сульпиция. У Хелота зазвенело в ушах.
– Рассказывай, – потребовал святой.
– Она, то есть Медея, была чародейкой, – послушно начал Хелот, – и попала в страну, где ее никто не знал, кроме одного человека по имени Язон. Ему она родила детей, а он задумал жениться на царевне. Тогда она погубила царевну, зарезала своих сыновей и улетела на небо…
Святой Сульпиций содрогнулся.
– Чудовищно! – сказал он.
– Сенека ее жалеет, – сказал Хелот. – Я, когда читал, чуть не заревел. – Он хмыкнул. – Стрелы летят, обитель горит, а я в огне вижу Медею на солнечной колеснице. Потом оказалось, что это мятежники отца настоятеля живьем спалили…
