полководцу, тот пришел бы в крайнее замешательство, а Набусардар только громко рассмеялся.
Гонца это настолько удивило, что он спросил:
– Непобедимый не верит моим словам?
– Да нет же, – сказал Набусардар, все еще продолжая смеяться, – просто я представил себе, какие лица будут у сановников, у служителей Эсагилы и вавилонских вельмож, когда до них дойдет эта весть.
– В царском дворце я уже докладывал.
– И что же? – нетерпеливо спросил Набусардар.
– Его величество царь пришел в полную растерянность, когда услышал это, советники потеряли дар речи, весь двор, очевидно, охватила паника.
Набусардар снова засмеялся, потом внезапно оборвал смех и спросил:
– А Итара, мой начальник тайной службы, не потерял присутствия духа? Сейчас меня больше интересует настроение командующего тайной службой халдейской армии, чем вся продажная вавилонская знать, вместе взятая.
– Я говорил о царе, – напомнил Набусардару гонец.
– Я вижу, что полгода вдали от Вавилона уже сделали свое дело и ты усвоил деревенские манеры. Новый царь – вольнодумец, и у нас уже вошло в обычай: что на сердце, то и на языке. Каждый может говорить что угодно, а если тебе захочется плюнуть в физиономию самому верховному военачальнику, который является в государстве вторым лицом после царя, смело можешь сделать это.
– Я позволил себе что-нибудь неуместное в отношении твоей светлости, Непобедимый? – спросил гонец, вконец смутившись; до него не доходил смысл слов Набусардара, потому что за эти полгода он действительно отвык от Вавилона и не знал, что здесь происходит.
– Пожалуй, ты один ничего себе не позволил, – шутливо продолжал Набусардар, – зато все остальные – сколько угодно. Сколько в Вавилоне жителей, столько могил роется для меня.
Гонец окончательно перестал его понимать.
– Не удивляйся, – продолжал полководец. – В Вавилоне подозревают меня в том, что я со своей армией хочу напасть на Халдейское царство. Им не верится, что Кир затевает какие-то военные приготовления против нас. Если бы не твое сообщение, меня сжили бы со свету. Потому я и засмеялся, как приговоренный к смерти, которого помиловали. И хотя ты принес печальную весть, ты, наверное, уже понял, почему я рад ей.
Он снова усмехнулся, но постепенно его лицо принимало все более непреклонное выражение. Он задумался, потом поднял глаза на гонца и сказал:
– Впрочем, персам не подойти к Вавилону ни с юга, ни со стороны Тигра. На юге болота, а напротив Вавилона нет ни мостов через реку, ни кораблей. А вплавь им никогда не преодолеть стремительный Тигр.
Он помолчал, потом озабоченно проговорил:
– Иными словами, опасность, подлинная опасность угрожает нам только с севера.
– Но север защищен Мидийской стеной, – возразил гонец, – самая сильная армия никогда не возьмет ее. Итара выразил сожаление, что у нас нет еще двух Мидийских стен – одной на юге и другой напротив Вавилона.
– С
