тётя Нюра, то и как бы жили – неизвестно. Лечить-то лечат, а вылечить не могут.
Головешка был благодарен Горшкову, что тот не рассказал о карманных кражах. А то бы мать совсем расстроилась.
Потом милиционер побывал в школе и через месяц примерно добился, чтобы мальчишку перевели в интернат.
Но Головешка опять связался с жуликами.
Горшков опять его поймал.
На этот раз разговор в милиции был куда строже. Тут мальчишка впервые услышал слова «неподдающийся» и «колония».
И на этот раз Горшков рассказал Ксении Андреевне всё.
– Только в интернате не говорите! – взмолился Головешка. – Я тогда оттуда убегу!
– Ты не пугай, – строго сказал Горшков. – Условия не ставь. Мы́ тебе условия ставить будем.
– Вы уж его больно-то не ругайте, – попросила Ксения Андреевна, – он у меня переживательный очень.
– Он у вас несознательный очень, – поправил Горшков. – Зря вы его жалеете.
– Да как же мне его не жалеть? Ведь он у меня один. Он одна моя надежда на старость.
– «Надежда, надежда»… – проворчал милиционер. – Если его сейчас же в руки не взять, не приструнить, он вам такую старость организует, что наплачетесь.
И не стало Головешке покоя.
Горшков от него не отставал, всё хотел чем-нибудь увлечь. Хоть бы футболом! На стадион его бесплатно проводил.
Ничего не получалось.
Ничем не интересовался Головешка.
Ничем!
Ox и злился Горшков!
И на себя, и на мальчишку. Зачем он только связался с ним?
У самого-то жизнь – хуже не придумаешь. Мечтал он работать в уголовном розыске, чтобы бороться с настоящими преступниками, а его держали, как он выражался, на мелкой рыбе.
И только изредка товарищ майор из уголовного розыска брал Горшкова с собой на опасные задания.
Роста Горшков был двухметрового.
– Потому тебя и не берут в розыск, – шутили товарищи, – что твою фигуру за восемь с половиной километров видно.
Зато уж жуликов Горшков не приводил в милицию, а, можно сказать, приносил за шиворот. Иной раз по две штуки в каждой руке.
Открывает первое отделение
ПЕТЬКА-ПАРА
Он сидел на балконе и плевал.
И вдруг увидел на соседнем балконе Лёлишну, закричал радостно:
– Эй ты, сирота, съела кошку без хвоста! – Он мяукнул, потом гавкнул, потом крикнул петухом. – Лёлька, Лёлька, пибермолька! Кошка, мошка, драндулет! Мыло, сало и паркет!
– Не дразнись, пожалуйста, – попросила Лёлишна.
– А мне делать нечего, – признался
