кресле. Кот Норман не без труда запрыгнул на подлокотник. Она увеличила громкость в телевизоре, чтобы лучше слышать очередной бой, и пока я поднималась по лестнице в свою комнату, до меня доносились звуки ревущей толпы, подбадривания и крики.
– Коули!
Утро еще не наступило. В комнате было темно, а луна, большая и желтая, висела там же, где я ее оставила, – в углу окна.
– Коули!
Я села в постели, на секунду позабыв, где нахожусь. Потом воспоминания нахлынули: поезд, Норман, рестлинг, советы по стилю от Изабель. Кожа на лице казалась сухой и натянутой слишком туго, ресницы слиплись от слез, без которых я научилась обходиться.
– Коули! – раздался голос Миры прямо за дверью. – Дорогуша, к тебе гости.
– Гости?
– Да. Они внизу.
Она постучала костяшками пальцев по двери и ушла. Я подумала: не сон ли это? Натянув джинсы, открыла дверь и посмотрела вниз, в ярко освещенную нижнюю комнату. Наверное, какая-то шутка. Ко мне даже дома гости не захаживали, не говоря уж о месте, где я провела менее суток. Я начала спускаться по лестнице, щурясь по мере того, как свет становился все ярче. Все вокруг казалось странным – будто я проспала целую вечность.
Я находилась уже внизу, когда увидела у двери ноги в сандалиях. Еще две ступеньки – появились лодыжки, колени, узкая талия с обвязанной вокруг нее ветровкой. Еще две ступеньки – кончики светлых волос, затем капризные губы, знакомые глаза, наблюдавшие за мной. Я замерла.
– Привет! – сказала Изабель. Ее руки были скрещены на груди. – Есть минутка?
Я помолчала, вспомнив Каролину Доуз и остальных девчонок вроде нее, которых оставила в Шарлотте.
– Я просто хочу поговорить, – процедила она, будто я уже ответила «нет». Затем она глубоко вздохнула и бросила быстрый взгляд на улицу. Это ее, похоже, успокоило. – Ладно?
– Ладно, – промолвила я.
Изабель развернулась и вышла, не придерживая дверь, так что мне пришлось ловить ее, чтобы не удариться. На крыльце она облокотилась на один из столбиков, закусила губу и выглянула во двор. Вблизи Изабель оказалась еще симпатичнее: лицо «сердечком», большие голубые глаза и светлая кожа без единого прыщика. Почему-то от этого не любить ее стало еще проще. Мы обе молчали.
– Слушай, – вдруг произнесла Изабель. – Прости! – Она сказала это резко, будто я заставляла ее извиняться.
Я молча смотрела на нее.
– Что? – спросила она. – Что ты еще хочешь?
– Изабель? – Из тени лестницы выступила Морган со строгим выражением лица. – Ты знаешь, мы не так договаривались.
– Отстань! – огрызнулась Изабель.
– Сделай, как я сказала, – продолжила Морган. – Искренне.
– Я не могу…
– Давай. Живо. – Морган поднялась на вторую ступеньку и кивнула в мою сторону. – Приступай.
Изабель обернулась ко мне, поправив прическу.
– Ладно, – начала она. – Извини, что я тебе наговорила всякого. Я склонна критично относиться
