знал, что это кладбище было основано в связи с большой эпидемией холеры? – раздался сверху голос стоявшей рядом Виктории.
На фоне синего неба седые волосы, точно наэлектризованные, топорщились вокруг ее лица взъерошенной копной.
– Вот как, – сказал он, складывая мусор в приготовленный для этого пластиковый мешок.
Виктория выпустила в воздух облако дыма из неизменной самокрутки с табаком «Петтерё»:
– Да, в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году был издан запрет на захоронение в пределах городских стен. И слава богу.
– Почему – слава богу?
– Потому что иначе моя антикварная лавка не оказалась бы сейчас по соседству с церковью.
Томас кивнул. Антикварная лавка Виктории располагалась в нескольких шагах от церкви Спасителя, в которой в свое время проходило прощание с Евой.
Он посмотрел на Викторию. Она, как всегда, была одета в безупречный костюм из твида и блузку с расстегнутым воротом, словно представительница никому не ведомого круга кристиансхавнской аристократии.
– Тебе не жарко в этом костюме?
– Это еще не причина, чтобы ходить растрепой.
– Таких, как ты, я больше нигде не встречал.
– Надеюсь, что это так. Терпеть не могу копии. Потому я и любила общаться с Евой.
Томас выпрямился и вытер испачканные руки о джинсы.
– Спасибо, что пошла со мной.
– Не за что. Хотя, вообще-то, у меня от кладбища мурашки по телу. Лучше бы ты развеял ее прах над Эресунном.
– А так можно?
Виктория пожала плечами:
– В любом случае так было бы лучше.
Они молча постояли у могилы. Томас пожалел, что купил анютины глазки, и чуть было не убрал их с надгробия. Зато Виктория принесла прекрасный букет – простой и скромный, как раз такой, какой понравился бы Еве.
– Сколько же всего мы так и не успели вместе сделать, – невольно вырвалось у него.
– Может, хватит тебе уже казниться?
– Я должен был это предвидеть!
– Нет. Ты должен оставить это позади. Ева сказала бы тебе то же самое.
– Может, лучше убрать эти несчастные цветы. Вид у них просто ужасный, – сказал Томас, махнув на анютины глазки.
– Да. Цветы неудачные, – кивнула Виктория.
Томас нагнулся и забрал с могилы вазочку с анютиными глазками.
– Я серьезно, Виктория. Чувство вины здесь ни при чем, я должен был это предвидеть. Всю сознательную жизнь я проработал в полиции и достаточно насмотрелся на то, какие ужасы творят люди. Я видел насилие, заглядывал в глаза убийцам, встречался с жертвами преступников, знаю статистику. У меня отличная подготовка. Как же я не позаботился поставить квартиру на сигнализацию? Почему так часто оставлял Еву дома одну? Почему не обратил
