его ног. Но здесь, в саду, не вдавливалась земля, и цветы и травы, пригнувшиеся под пятой титана, выпрямлялись, как будто не Гора, а воздушной поступью прошел по ним ветерок.
Не пошевельнулся дракон. Не прикрыл ключа бессмертия броней своей шеи. Только пурпур колец его чешуи, обвивавших ствол яблони, заиграл живее, то вспыхивая багряно, то багрово темнея, и поднялись полуопущенные веки, чтобы заглянуть змеиным глазом под утесы бровей Горы-Человека.
– Это ты, Форкид? – спросила Гора.
– Это я, Атлант, – ответил змей.
И титан смотрел на титана. Они оба из счастливой Аркадии.
– Теперь ты червь, – сказал Атлант.
– Теперь… я червь, – сказал Ладон. И титан смотрел на титана.
– Как будто снег на твоих волосах, Атлант. И темная тучка спит на снегу.
– Пусть спит моя дочь. У Атланта нет других дочерей. Плеяды у богов, на небе.
И титан смотрел на титана.
– Сторожишь, Ладон?
– Сторожу.
Небо было лазурно, и трава изумрудна, как всегда.
– Дай мне три золотых яблока, – сказал Атлант.
И его каменные, сложенные ребром друг к другу ладони протянулись ближе к стволу.
Заиграло все тело дракона мириадами красок, словно дождь радости брызнул рубинами по всей чешуе; и глаза, как два горна, – огнем.
– О Атлант, почему же ты молчал?! Тартар поднялся? Вернулись титаны? Ураниды дут яблок Геи? Я сберег их, титан. Пришел час? Но Гора-Человек покачал печально головой:
– Пришел ли час? Не знаю. Геракл пришел. Дай мне три золотых яблока. Я за ними к тебе.
Оторвалась от дерева шея великана-змея, разом грозно взвилась, раздулся гребень надо лбом, и валами пошли, вздымаясь, разворачиваясь из глуби земли, громады кольца змеиного тела.
– Атлант, Атлант, Атлант! – трижды прохрипел угрожающе змей. – Кто послал тебя в сад Гесперид? От богов ты, Небодержатель? Ты с Кронидами? С ними? Отойди от дерева, Гора!
Но Гора-Человек остался стоять. Лишь сказал:
– Не буди мою тучку. Не с богами Атлант. Я – титан. Усмирись и смири свои кольца. Хочешь ты уберечь этот сад? Что ж, будь стражем! Только дай мне три золотых яблока с дерева.
Потускнели рубины на сверкающем теле стража яблони. Посерел он весь – и осел.
Была у яблони ветвь – и не ветвь, а дарящая рука, серебром протянутая далеко от ствола. И висело на ее самом маленьком пальце три яблока на одной ножке.
На эту ветвь положил опущенную голову змей.
– Почему же не рухнуло небо, Атлант? – спросил титана печально Ладон. – Ведь ты здесь? Кто же держит небо?
– Геракл держит небо.
Все умолкло в саду Гесперид. Будто листья, цветы, и травы, и пески – все живое потеряло свой голос.
И, как вздох из подземного мира, прозвучал шепот Ладона:
– Это ты сказал о Геракле, Атлант?
– Я.
– Кто же он? От кого? Он от Зевса?
