есть ещё люди, что в войну здесь жили?
– Мало конечно, но есть.
– Ну давай навестим кого-нибудь, разузнаем что да как, заодно подарки подарим ветеранам, на публику поиграем. А что ты там про знахарку говорил?
– А, ну так вот к ней и надо было бы заскочить в первую очередь. Василиса Мироновна много чего знает. Вот только не угадаешь, что за настроение у старухи. Ведунья она знатная, но ведь и плюнуть во след может, это у них как проклятье что ли.
– Ну поехали, чёрт ладана боится, да и под лежачий камень вода не течёт, надо что-то делать.
Василиса Мироновна встретила гостей неприветливо, можно сказать холодно. Её взгляд как будто сверлил Маркова насквозь. Главный инженер каким-то шестым чувством ощущал что-то недоброе. Такое с ним происходило крайне редко и бывало, как правило, только на «ковре» у московских «небожителей», перед разносом по всем статьям бюджета.
– Чего пожаловали «упыри» лощёные?
– Ну зачем же ты так, Мироновна, – начал было Сосновский, – мы к тебе с подарками, да со всем уважением.
– Осади милай, твои слова пустой ветер, говорить будешь когда спросят, а я спрашиваю сейчас не тебя. Что, Антоша, плохо тебе?
– А, откуда Вы меня знаете, Василиса Мироновна?
– Кто ж тебя не знает кровопийца этакого, «благодетель местный», барином себя считаешь? Может, мою землю купить захотел? Так у тебя денег никаких не хватит. Ишь ты, подарки прихватили, вот вам Бог, а вот порог, пошли вон.
– Да ты что, Василиса, – вспылил Сосновский, – к тебе такой уважаемый человек приехал, а ты тут концерт устраиваешь. А про себя подумал: «Вот карга старая, одно слово – ведьма. Из ума выжила, как её только земля носит».
– Помолчи свинота, прокляну ведь за каргу. Твоё ли пёс дело, сколько мне отмерено?
Кровь прихлынула к лицу бывшего участкового.
– Василиса Мироновна, простите его, – вступился Марков, – не со зла он, помощь нам ваша нужна и совет дельный, неприятности у нас.
– Знаю я про твои беды, Антоша, и ратников кровавых в глазах твоих вижу. Страшно тебе, да? Форму палачей примерил? Как она, жжёт душу твою грешную?
Марков чуть было не онемел от ужаса сказанного ведуньей.
«Ведьма, – прошептал Сосновский, нащупывая крестик у себя на шее».
А Василиса не унималась:
«Святую кровь с дерьмом мешаешь,
Покой убитым не даёшь,
Пока всё это не исправишь
И года здесь не проживёшь.»
Прочь со двора моего! Вот тебе мой сказ!
Служебный «Патриот» свинокомплекса скрипел на ухабах сельской дороги.
– Антон Сергеевич, давайте в храм заедем, – предложил Сосновский, – здесь недалеко, в Шульгах старая церковь, иконы Казанской Божьей Матери, это самая сильная одигитрия в православии.
