-line/>Меня зовут Июль
Евгений Долматович
Потом я услышал сверчков, целые поля и луга сверчков, – стрекот, что доносился с задних дворов и пустых лужаек детства, нескончаемое стрекотание умирающего лета. А сейчас только середина лета, правда же?
– Будем! – Серега громко выдохнул и осушил стопку.
Мне стало как-то противно. Прикусив от досады губу, я посмотрел на Серегу, затем перевел взгляд на лето, искристым золотом плескающееся за мутными оконными стеклами. Ведь вот же оно – лето! Необычное, залитое солнечным светом лето, полное неугомонных птиц, вольготно развалившихся в тени кошек, обычно ворчливых, а ныне скрывающих робкие улыбки старух и расшалившейся ребятни. Лето, наполненное утопающим в душистой листве ветром и дурманящими ароматами детства, полузабытыми грезами и похороненными под тяжестью взрослой жизни воспоминаниями… Во дворе кто-то радостно смеялся, и совсем не хотелось сидеть в городе в такой день. Нет, не хотелось! Мир требовал, чтобы мы повернулись к нему, прочувствовали его, насладились. А мы…
– Ты это, чего не пьешь-то?
Поставив стопку на стол, я демонстративно отодвинул ее от себя и вновь посмотрел на лучшего друга детства. Некогда худощавый черноволосый мальчуган с торчащими ушами и огоньком непокорности в больших темных глазах ныне превратился в лоснящегося от пота обрюзгшего лежебоку, чьими характерными особенностями являлись только блестящая лысина да мутный взгляд, в глубинах которого плавала этакая бессмысленность.
– Не хочу.
– Зря, продукт-то хороший.
– Да плевать мне на продукт! – воскликнул я. – Серега, я ведь в гости к тебе пришел, а не к продукту.
Серега насупился. Озадаченно почесав мясистый затылок, он угрюмо уставился на свои колени, спрятанные в засаленных брюках.
– Хм… ну так давай выпьем, что ли, – после непродолжительной паузы предпринял он очередную попытку. – За встречу! Давно ж не виделись.
– Да нет, не буду.
– А чего хочешь тогда?
Я вздохнул. И вот как объяснить этому незадачливому мужчине, этому спивающемуся обывателю, что нынешним утром во мне ни с того ни с сего пробудился ребенок, сорванец, которому безумно захотелось всех красок детства, и, конечно же, не обнаружив желаемого, этот ребенок отправился по местам былой славы. Он пришел в свой старый двор и увидал на его месте новенькую автостоянку. Он спустился по насыпи к берегу, где когда-то проводил многие часы, и чуть не утонул в груде мусора. Он решил навестить лучшего друга и товарища прошлых лет, а обнаружил… вот это?
– Ответь, ты помнишь что-нибудь про Июль?
Серега протестующе скрестил на груди руки.
– Вот еще! Тебе все покоя не дает та история? Говорю же, он был просто чокнутым, этот твой Июль. Типичный такой псих!
– Но что-то же ты помнишь? Что?! Серег, расскажи. Ведь я практически уже все забыл, столько воды утекло. Нам тогда лет-то было…
Серега отвернулся к окну, грустно вздохнул, и… внезапно едва уловимая дрожь пробежала по его телу. Сначала я даже подумал, что мне померещилось, но потом ясно увидел, как изменилось выражение его лица – за бледной маской бессмысленности сверкнула искра памяти.
– Вона оно какое, это лето, – едва слышно прошептал он. – Да? Там, за окном… Точно такое же, солнечное, пестрое… Прям как тогда.
Я улыбнулся. С ним явно что-то случилось. Наверное, мои вопросы каким-то образом пробудили в нем воспоминания – такие воспоминания, что он даже испугался. А может, то была лишь тоска? Горькие слезы о былом, которые он неимоверным усилием воли сумел удержать?
– Так ты помнишь его, Серег?
– Частично… А ты?
– Я тоже. Но вспомнил почему-то только сегодня. Проснулся и увидел, как мы… – На мгновение я растерялся: картина, представшая моему взору, была настолько отчетливой и живой, что я утратил всякое ощущение реальности. Взяв себя в руки, продолжил: – Вспомнил, как сидел на берегу с удочкой, и как ты возился с этой твоей бочкой.
– Бочкой… – мечтательно протянул Серега.
– Ну да. А потом мы увидали его. Он подошел и…
* * *
…заговорил, как ни в чем не бывало.
Но что-то ведь было и перед этим? Целая жизнь, длиною в несколько лет. И время это – пронизанное потоками солнечного света и летнего тепла, а также зимней стужей и снегопадами, меланхоличным дыханием осенних дождей и томительным предвкушением весеннего цветения, – время это определяло, каким ты станешь в будущем.
